— Вы чего собираетесь делать, громодяне? — спросил он у таджиков.

— Ты нам это… мешаешь, — сказал ему один из пильщиков, рослый накачанный парень с жидкой курчавой порослью на подбородке — похоже, старший в бригаде.

Судя по глазам парня, он был готов спилить что угодно, лишь бы ему за это заплатили.

— Как это так… мешаешь? — Широков не выдержал, даже подбоченился — жест был хозяйским.

— Мы сейчас это… пилить будем, — сказал ему бригадир.

— Что будете пилить?

— Все!

— И этот дуб тоже? — Широков постучал носком сапога по основанию дуба, обтянутому прочной, от времени затвердевшей, как чугун корой.

— Да, — бригадир сплюнул через нижнюю губу, — его будем пилить первым.

— Он находится под охраной государства, — сказал Широков.

— Ничего не знаю. Мне приказано спилить — я спилю.

Широков передвинул кобуру пистолета на живот, предупредил таджика:

— Только попробуй!

У того в глазах зажглись опасные холодные огоньки, он аккуратно отступил от Широкова и что-то сказал своему помощнику — маленькому, лысому, в нарядной плисовой тюбетейке, надежно прикрывавшей голую макушку.

Помощник выкрикнул тонким сорочьим голосом: «Ага!» — и затопал кедами по тропке, ведущей к строящемуся зданию, только тонкие китайские штаны его зашуршали на бегу крахмально. Подбежал к Бузовскому, продолжавшему обниматься с чиновником, будто с родной мамой, прокричал что-то.

Бузовский выпрямился резко, словно получил удар кулаком в одно место. На солнце блеснули его крепкие зубы, Широков подумал, что человек этот перекусит кого угодно с легкостью необыкновенной, даже бегемота переполовинит и получит от «процесса», говоря горбачевским языком, удовольствие. Бузовский оставил чиновника и, круто развернувшись, зашагал к дубу, под которым находились таджики и Широков.

— Что тут происходит? — прокричал он издали, зыркнул на таджиков грозно. — Почему не работаете? В чем загвоздка? — Перевел взгляд на Широкова: — А вы чего тут делаете, майор?

— Исполняю свои обязанности. Из пограничных войск меня пока еще никто не увольнял.

— Это дело несложно поправить!

— Ну а пока не уволили, пусть эти граждане, товарищ майор, предъявят документы, разрешающие им валку леса.

И слово, какое подходящее нашел Широков — «валка», любого бюрократа удовлетворит. С другой стороны, это слово — рабочее, от него пахнет сосновыми опилками.

Тут к Бузовскому на помощь подоспел молодой румяный чиновник, суетившийся на стройке.

— Что тут происходит? — повторил он буква в букву, знак в знак вопрос Бузовского, голос у него был грозный, с металлическими нотками. Бузовский поморщился привычно — Широков вызывал у него головную боль, скоро от вида этого деревенского майора у него, наверное, будут болеть и зубы… Тьфу!

— Покажите майору план застраиваемой территории и разрешение на вырубку леса.

— Нет проблем! — бодро вскричал чиновник и, совершив ловкое, почти неуловимое движение, раскрыл кожаную папку, которую держал под мышкой.

— Пажалте! — издевательски произнес он. Протянул Широкову отпечатанный в типографии план будущего поместья.

Широков спокойно — ни одна жилка на лице не дрогнула, — взял план в руки. Вгляделся в топографические изображения, нарисованные на бумаге.

Там, где сейчас шумела листвой дубовая роща, должно было возникнуть нечто иное — было начерчено громоздкое сооружение — то ли аэропорт, то ли городская баня, то ли крытый пруд с персональными купальнями.