Пауль установил два трона меньших размеров по правую и левую руку от своего трона — один для Ирулан, его законной жены, а второй для Чани, истинной супруги его сердца. На ступень ниже было поставлено маленькое кресло для Алии. Таким образом, император окружил себя тремя женщинами, каждая из которых была по-своему могущественной.

Кроме того, Пауль издал довольно противоречивый приказ. Он велел, чтобы — из соображений безопасности — никто в зале не пользовался персональными защитными полями. В течение многих столетий действовало неукоснительное правило, запрещавшее применять лазерные ружья против мишеней, окруженных электронным защитным полем, ибо в результате их взаимодействия происходил взрыв, не уступавший по мощности атомному. Это правило было краеугольным камнем во всех уложениях о допустимых способах ведения войны. Никто не смел преступать этот закон, ибо взрыв уничтожал не только мишень, но и стрелявшего, не говоря уже об ужасных разрушениях.

Однако эмоции, фанатизм и ненависть поколебали незыблемость таких правил и законов. Один человек, выстреливший из маломощного, скрытно пронесенного в зал лазерного ружья в противника, защищенного электронным экраном, мог устроить взрыв, который испепелил бы всю огромную цитадель, Муад’Диба и все его семейство, а заодно и большую часть Арракина. Такой акт неприемлемой в недавние времена жестокости был вполне возможен теперь. Исходя из этого, всем присутствующим на церемонии было запрещено пользоваться защитными полями.

Небесный аудиенц-зал представлял собой похожее на пещеру сводчатое помещение, венец архитектурного изящества и показного, бьющего в глаза величия. Отлично помнившая императорский дворец на Кайтэйне Ирулан не думала, что ее можно впечатлить величием, но даже она не смогла сразу оценить и воспринять всю грандиозность сооруженной по плану Уитмора Бладда цитадели. Перед таким величием благоговейный трепет испытывали все — от последнего могильщика до богатейших правителей покоренных планет. Да, мастер меча превзошел все ожидания.

Пауль хотел, чтобы частью церемонии стало выступление перед собравшимися этого мастера меча и талантливого архитектора, но сам Бладд настаивал на том, что его сооружение говорит само за себя куда более красноречиво, нежели любые слова, какие он сможет произнести.

— Как могу я требовать лести от собравшихся, если на моей стороне ваше уважение, и я имею возможность оставить эту цитадель на суд потомков?

Тем не менее было очень заметно, что Бладд отнюдь не против того, чтобы погреться в лучах славы.

Стены вокруг трона элаккского дерева были причудливо украшены калейдоскопом повторяющихся дугообразных прорезей — каждое размером с голубиное гнездо. Щели перемежались мелкими витражами, вырезанными в разнообразных геометрических формах. Ирулан понимала, что эти сложные узоры позволяли скрывать сколько угодно камер слежения и сенсоров. Бладд был очень скрытен и добросовестен во всем, что касалось его работы, как восторженный ребенок, которому поручили ответственное дело. Сейчас мастер меча сидел на почетном месте в первом ряду у подножия трона Ирулан и очень напоминал ей одного из павлинов, которые некогда расхаживали по императорским садам Кайтэйна. Держа руку на эфесе своей узкой рапиры, Бладд сиял широкой улыбкой.

Неподалеку сидел и Корба, казалось, погруженный в молитвенный экстаз. Корба решительно отказался от всякого упоминания своего имени в связи со строительством цитадели, ибо считал, что с этим зданием может быть соединено только одно имя — Муад’Диба.

Когда церемония наконец началась, Ирулан внезапно почувствовала себя маленькой и беспомощной перед лицом сотен представителей семейств Ландсраада, явившихся по прямому вызову Пауля, и тысяч других планетарных представителей, заполнивших роскошную цитадель.