До сих пор боль и отчаяние казавшегося поверженным эго исходили не прямо от экзистенциальной раны или противоречивости, но от эго как носителя раны. Лишившись всякого объектного внешнего содержания, эго еще не бессубъектно внутри, а потому оно все еще не является по-настоящему безобъектным. Однако стоит ему самому стать этим коренным противоречием, как это противоречие несет и поддерживает само себя; внешняя негативность эго остается позади.

Поэтому предварительной целью для эго — как для тела, так и для ума — является превращение в это радикальное противоречие или в «преграду великого сомнения». «Великое сомнение» или «преграда великого сомнения» означают и предельную обостренность это в эго-сознании. Первоначальная цель коана и методов дзадзен, сесшин, сандзен заключается в том, чтобы приподнять эго, дать ему кристаллизоваться, полностью выйти на поверхность, чтобы затем оно сделалось подлинным живым противоречием, каковым оно поистине и является.

Храня верность себе, эго не должно растрачиваться на внешнее и обозначать свои пределы в терминах внешних провалов и невозможностей. Речь должна идти о внутренней структурной антиномии. Чтобы к ней приблизиться, эго нужно избавиться от всякого объектного содержания, которое исчерпывается и отрицается. Когда субъект уже не может направлять свои усилия вовне, он претерпевает внутреннее преображение. Это уже не субъект, который просто изменил свою направленность, обратившись вовнутрь, на себя самого как объект интроспекции. Вместо этого он радикально преображается, становится собственным коренным противоречием. Лишь окончательно сделавшись таким противоречием, эго приходит к бессубъектности и безобъектности. Само эго-сознание улавливается и останавливается в сердцевине этой противоречивости. Обусловленная субъективность утрачивает свою текучесть; теперь, за пределами субъективности и объективности, она представляет собою экзистенциальную преграду.

Речь тут идет не об эго-сознании, не развитом у ребенка, не удавшемся у идиота, задержанном у «ребенка-волка», разрушенном у психотика, немом при анестезии, летаргическом в ступоре, мерцающем во сне без сновидений, приостановленном в трансе или инертном в коматозном состоянии. Скорее, это само эго-сознание, остановленное и зафиксированное в его радикальной противоречивости. Оно не является пустым или чистым, оно не отменяется и не растворяется. Будучи блокированным и сжатым, без активного различения субъекта и объекта, себя самого и иного, оно вовсе не является тусклым и безжизненным. Его чувствительность достигает максимума. Более того, оно еще не нашло разрешения, а потому борьба продолжается, но это уже не борьба эго как такового. Оно стало хостом, и вместе они теперь — борьба и «концентрация», «великая преграда сомнения», коренное противоречие.

Так исчерпывается само эго. Оно уже не является субъектом или объектом, а потому не может обладать стремлением. В противоположность кажущейся беспомощности самоубийцы, это совершенная экзистенциальная беспомощность, в которой невозможно даже самоубийство. Пока это способно предпринимать действия как субъект, будь это даже самоуничтожение, оно не является поистине беспомощным.

Настоящую дилемму, тупик, cul de sac, истинный нигилизм бессмысленности, апорию безысходности составляет как раз эго в своей коренной противоречивости. Таково положение эго, с которого содрана кожа, эго, лишенного всех покровов, всякого убежища.

Эта предельная негативность является предварительной и не просто отрицательной. Это еще не решение или осуществление, но предпосылка. «Великая преграда сомнения», коренное противоречие не являются конечной целью.

Эго делается субъект-объектным противоречием и уже его преодолевает. Оно истощено, искалечено, неподвижно. Безобъектность и бессубъектность представляют собой негативность тотальной зависимости.