Я заморгала, отгоняя слезы, когда перетащила свой взор от лежащего окровавленной кучей Алека к монстру, который так ввел меня в заблуждение. Может быть, Маттиас, в конце концов, был прав? И я собиралась стать ничем более, как инструментом для уничтожения невинных людей?

Я на мгновение закрыла глаза, чувствуя сильное отвращение к тому, что я сделала, чтобы быть в состоянии кому-то взглянуть в лицо, но я знала, что не могу скрыться от правды.

– Позволь правосудию катиться как водам.

Фредерик поднял брови.

– Очень уместно, хотя я полагаю, мы позволим ему литься, как свет. – Он отступил, указывая на Кристоффа. – И вот ваша первая возможность увидеть правосудие в действии. Мы начнем очищающую церемонию.

Кристоф чуть повернул голову. Его лицо было в тени, но глаза сияли с обжигающей силой. Обвинение в них жалило, но я не могла винить его в том, что он подумал обо мне самое худшее, не тогда, когда увидел, как близко я подошла к уничтожению его друга.

Я перевела взгляд с Кристоффа на человека, который в ожидании стоял передо мной.

– Нет, – просто сказала я, до глубины своей души понимая, что я скорее умру, чем позволю использовать себя, чтобы кому-то навредить. – Я не буду никого очищать. Кристофф не заслуживает этого, но более чем Алек.

Кристофф выглядел ошеломленным в течение пары секунд.

– У тебя действительно должно быть больше веры в меня, – сказала я ему.

Его челюсть напряглась на мгновение, но он ничего не сказал.

– Не заслуживает этого? – На минуту, мягкое, приятное выражение лица Фредерика треснуло, и гнев, не похожий ни на что, что я когда-либо видела, проступил сквозь него. Я попыталась отступить, но Грета неподвижно удерживала меня.

Фредерик склонил свое лицо к моему, и прошипел:

– Он убил одного из ваших собственных людей. Он убил одного из ваших братьев по свету, очевидно на ваших собственных глазах. Как вы можете говорить, что он не заслуживает за это суда?

– Он убил его из самозащиты, и защищая меня, – ответила я. – Мне жаль, что один из ваших людей умер, но он не должен был так спешить, пытаясь убить нас.

– Вы вините его в том, что он ошибочно принял вас за сочувствующую этому… этому монстру? – Спросил Фредерик, махнув в сторону Кристоффа.

– Я виню вас во многих вещах, но более всего в нетерпимости. Я не буду делать этого, – повторила я, качая головой. – Я не стану убивать для вас.

Фредерик протянул руку.

– Микаэль?

Другой мужчина отдал ему пистолет Алека.

Фредерик направил его на меня.

– От этого не будет никакой пользы, – храбро сказала я, с легким смешком, чего ни в малейшей степени не чувствовала. – Что вы собираетесь сделать, пристрелить свою собственную Зорю? Готова держать пари, что есть какие-то правила запрещающие это.

– Вообще-то есть, – с кислым взглядом на лице сказал Фредерик. – Но, однако, там не говорится, что мы не можем причинить вам боль. Пока мы фактически вас не убьем, мы не нарушим законов, управляющих нами.

– Что, небольшая дружеская пытка, а? – сказала я с принужденной легкостью. – Ладно, рискните – нет ничего, что вы сможете сделать, чтобы изменить мое мнение. Я скорее бы умерла, чем причинила кому-то вред.

Он, должно быть, увидел правду в моих глазах, услышал абсолютную убежденность в моем голосе… или, возможно, причиной, заставившей его опустить пистолет, была появившаяся из-за него укрытая капюшоном и плащом фигура.

– Трудности? – спросила фигура, капюшон чуть приглушил слова.

Я подняла голову, что-то прозвенело колокольчиком предупреждения в моей голове.

– Зенит, – сказал Фредерик, клянясь. Я была на мгновение поражена – прозвучавший голос был определенно женским.