|
Оружие по-прежнему висело у стенки ларя, но сейчас неподходящий момент. Медведковские давно вместе, и Хэнк ими верховодит не первый сезон, а устраивать разборки в лагере… пусть бычок пока живет. Еще будет повод ему кишки выпустить. — Посты расставишь на холмах, — проглотив слова Хэнка-Губы, снова начал атаман Крест, глядя в глаза бригадиру. — И конный разъезд отряди в пойму к старой дороге, чтоб за трактом наблюдали и заставой Ордена, что на въезде в город. И чтоб тихо себя вели. Ферму не трогать, у них там второй день движение, обоз за обозом в город уходит. Видать, сворачивают дела, ферма давно себя изжила, болотом стала. Значит, уйдут бурильщики отсюда в новую долину своих улиток плодить. Ты понял? Хэнк задумчиво потрогал пальцами болячку на губе. Ильмар вдруг вспомнил про ключ, о котором говорил Коста. Что за ключ? Для чего? Какой замок отпирает, может, те железные двери, о них в бреду болтал Зиновий? Или… Киевский переговорщик утверждал, что ключом обозвали некий артефакт, а потом Коста умело перевел разговор на другую тему… Захотелось зевнуть, атаман провел ладонью по щетинистому подбородку, тряхнул головой. Все. Надо выспаться, завтра быстро снять лагерь и выдвигаться к тракту. Только перед этим Артюха допросить про ключ. Хэнк достал из-за уха цигарку, понюхал, покатал в пальцах и послюнил кончик. Поднявшись с лавки, шагнул к очагу, прикурил, пыхнул сизым дымком. Шатер наполнился сладким духом дурман-травы. Когда Губа вернулся на место, Ильмар выдернул из-под крышки ларя ремешок — звякнула посуда, — машинально положил обрез перед собой. Бригадир дернулся, уставившись на взведенные курки. Пепел с цигарки, зажатой между зубов, упал ему на штаны и прожег дырку в паху. — Смотри, причиндалы сгорят, — усмехнувшись про себя, произнес Ильмар. Хэнк вскочил с лавки, хлопая ладонью по штанам. — Потуши мастырку. — Атаман отпустил обрез и перебрался на лежанку. Подтянув ремень с кобурами и кинжалом, вынул один пистолет, положил в изголовье. Накрывшись кожаной курткой, приподнялся на локте — бригадир послюнявил пальцы и загасил окурок. Ильмар сказал: — Ступай, Хэнк, вели своим людям отдыхать. Увижу утром кого пьяным, не буду разбор учинять, а сделаю так, как ты хотел поступить с Прохором. Это ясно? Бригадир, кивнув, шагнул к выходу. — Стой, — громко сказал Ильмар. Хэнк обернулся. В шатер заглянул Калеб, беглым взглядом окинул его и подался назад, исчезнув в темноте. — Нарочь. Знакомо название? Бригадир пальцами оттянул губу, ковырнув болячку, ответил: — Кажись, за Минском озеро такое есть. — Откуда знаешь? — Так это… Стеня с-под Минска родом. Жил рядом с монастырем, что возле озера того стоит. Рассказывал, как лихорадка народ косить стала, побёгли оттуда все. Только отшельники в Свири и остались. Они еще… — Теперь ступай, — оборвал Ильмар. — Ага, — Хэнк вытер испарину со лба. — В разъезд пошлю Юла и Метиса. И откинул полог. — Да хоть маниса с бесхвостым мулом, — пробурчал атаман. Лег, зажав в кулаке распятого мутанта, висевшего на шнурке у груди, и тут же заснул. Глава 4 Сумерки быстро сгущались. Город остывал, в низинах и над руслом повисла серая дымка. Наблюдатели на верхних этажах башни включили прожектора, луч одного выхватил из полутьмы мост над болотистым руслом. С реки доносилось громкое кваканье. Крыша Арены стала похожа на низко плывущую платформу, когда по краю вспыхнула гирлянда огней, замкнувшаяся в огромный эллипс. На острове в палаточном лагере торговцы разожгли костры, и звезды на башнях Цитадели заиграли багровыми отблесками. Храм Ордена будто воспарил над рекой, туман скрыл берег под ним. Оглобля опустился на лавку под окном, сунул между колен винтовку и стал наблюдать, как на складских галереях суетятся башмачники: стаскивают к лебедкам мешки с фуражом, получают оружие в арсенале. |
