— Возможно, если ты имеешь в виду Хотаба…

Юлик снял трубку и подождал, пока за Блонди затворилась дверь. Еще не поздно послать все к черту! Не лезть в это темное дерьмо. Отстраниться, сделать вид, что ты ничего не понимаешь. Взять Блонди и уехать с ней на недельку. Если проблема не решается, надо просто выйти за рамки проблемы. Просто уехать. Сделать Блонди подарок.

«Нуда, — Юлик усмехнулся, — купить, например, шубу… Изобразить парочку влюбленных где-нибудь на солнечных курортных островах… Ладно, плевать на это слащавое дерьмо… Потом всю жизнь не расплатишься».

Юлик набрал номер Дяди-Витиной квартиры и некоторое время слушал длинные гудки. Не отвечали. Затем он положил трубку на место. Хотаб не мог оттуда уехать. Просто так не мог. Тут же зазвонил телефон. Юлик быстро снял трубку.

— Чего, соскучился? — услышал он шальной, насмешливый голос, но все страхи, загнанные в темные углы давнего прошлого, запертые в бесконечно далеких комнатах, начали оживать, еще чуть-чуть — плотины прорвутся и от бананов не останется и следа. — Я сейчас приду… Тебя же предупреждали, что бананы могут начать гнить. Не поверил?! А зря!

Юлик вдруг почувствовал, что телефонная трубка стала липкой, как внутренняя сторона банановой кожуры, а линия уже разъединилась. Но вместо коротких сигналов конца связи снова пошли длинные гудки вызова абонента. Казалось, они звучали бесконечно далеко, в чужих пространствах, откуда нет возврата и где уже никогда не будет ничего, кроме холода абсолютного непререкаемого одиночества. И эти гудки сейчас увлекали Юлика за собой. А потом с другой стороны телефонной линии, с другой стороны этой бесконечности он услышал слабый, смертельно перепуганный и совсем больной голос — капли пота побежали по его лицу, оставляя липкий след и падая на ворот рубашки, очень дорогой рубашки «Босс», купленной в Париже любимой мамой. Потому что это был его собственный голос. Панически перепуганный голос господина Ашкенази вырвался на свободу и сейчас отчаянно взывал:

— Спаси меня, Юлик! Они гниют… Бананы начали гнить! Спаси меня…

Потом всплыла мысль: «Вот и все… Я, наверное, просто схожу сума!»

А потом прежний, не Юликов, голос, шальной и совсем безумный, произнес:

— Спаси меня… Надо же! Поздно! Гкиют, гниют бананы. Вовсю. Я же сказал, что сейчас приду. Сейчас открою дверь. Смотри — именно так обычно гниют бананы…

Юлик вдруг понял, что ему надо немедленно все это прервать, он отбросил трубку в сторону, но дверь уже открылась. На пороге стояла Блонди с двумя стаканами спиртного в руках. Она встревоженно поглядела на Юлика, но он уже все понял. Нет, вовсе не спиртное приготовило сейчас это белокурое длинноногое… Нет. Увы. В руках Блонди держала по спелому желтому банану. Очень спелому. И если такой банан сразу не съесть, то он тоже может начать гнить. Блонди сделала несколько шагов, как-то странно-игриво виляя бедрами.

— Ты боишься девушек? — поинтересовалась Блонди голосом, который всю жизнь казался невинным, и лишь сейчас вы поняли, насколько ошибались. — И правильно. Лишь только когда покупаешь, можно достичь ощущения власти… Лови! — И она кинула ему один банан.

Затем подошла ближе. Изящные пальчики Блонди очистили кожуру банана до половины, они поглаживали обнажившуюся мякоть и становились липкими. Блонди провела языком по банану, дошла до того места, где расходилась кожура, и вернулась обратно, затем коснулась его губами, изображая сладострастие, отправила банан в рот, сделав несколько поступательных движений, а потом подняла на Юлика большие, чуть раскосые и совершенно развратные глаза:

— Они гниют, милый, но как они прекрасны! Как оргазм на пороге смерти.