Изменить размер шрифта - +
Он всегда был погружен в абстрактные размышления о космологических загадках, и, хотя горевал о Терезе, мы с Марком видели, что ему не терпится вернуться в астрономический комплекс на Большом острове, где он жил и работал почти круглый год.

Матери Терезы на похоронах не было. Аннарита Донован-Латимер, единственный ребенок Элен Донован, когда-то моей невесты, в свои семьдесят восемь лет жила отшельницей в Нью-Йорке после долгой и успешной карьеры актрисы. С Кендаллом она разошлась за двадцать с лишним лет до смерти дочери и не признавала омоложения. (Аннарите предстояло тихо умереть от инфаркта в 2056 году, когда на космополитической планете Авалон открылся оперный театр имени Терезы Кендалл на средства Ремилардовского фонда.)

Церковь Святого Рафаэля была полна островитянами, в основном коренными гавайцами, которые знали и любили Терезу в детстве и ранней юности. По окончании службы люди потянулись к алтарю, где на широкой деревянной подставке с ручками по бокам покоилась шкатулка с прахом, и задрапировали ее гирляндами великолепных тропических цветов. Четверо гавайцев в традиционных пестрых рубашках с гирляндами из папоротников на шее взялись за ручки, и я решил, что процессия направится к кладбищу. Но, к моему удивлению, носильщики и провожающие двинулись прямо к нашему серебряному «мазерати», где священник произнес последнюю молитву и побрызгал на шкатулку с прахом святой водой. Тогда провожающие запели «Алоха, ое», и на мое плечо опустилась пухлая коричневая рука. Я оглянулся и увидел Маламу Джонсон, женщину, которая заботилась о Терезе, Джеке и обо мне, когда мы проводили заключительные месяцы нашего изгнания в доме Кендаллов на берегу в Пойпу.

– Теперь ты, я и Марк отвезем прах милой Каулины в Кеаку, – шепнула она. – Полетим в вашем яйце.

Шкатулка и почти все цветы уместились на заднем сиденье, а мы втроем устроились на переднем. Кеаку, видимо, находилось в направлении окутанной облаками горы Вайалкале в центре острова к северу от нас. Наше безынерционное воздушное судно поднялось на высоту 1700 метров за несколько секунд, и под управлением Марка бесшумно заскользило сквозь густой облачный покров, почти такой же мутно однообразный, как серость гиперпространства.

Высоты Кауаи – самое влажное место на Земле; за год выпадает двенадцать метров дождей. Я мало что знал об этом местечке. Называется оно Болото Алакаи и представляет собой открытое всем ветрам плато вулканического происхождения, окутанное туманом, где почти непрерывно идет дождь, где в трясинах прячутся редчайшие растения и сотни водопадов низвергаются с заросших папоротниками обрывов в плодородные низины. Кауаи – самый зеленый из всех Гавайских островов и, на мой взгляд, самый прекрасный. И он был последним приютом легендарных менехуне – «колдовского» племени пигмеев, которых мигрировавшие с Таити завоеватели-полинезийцы нашли на островах и поработили.

Малама показала на крупномасштабном дисплее ролета лавовую пещеру на южной стороне болота, там, где начиналось ущелье Олокеле. Марк поставил яйцо на автопилот, и индикатор рельефа предупредил нас, что мы садимся, хотя ролет был окутан густым туманом.

Я вышел под холодную изморось, которая тут же вымочила мой белый тропический костюм, который я надел в церковь. Обычным зрением я видел только удаляющийся туман, искривленные деревца, сочные папоротники и другие растения, обычные для дождевых лесов. В воздухе веяло душистым запахом, чуть-чуть напоминавшим анис.

Малама взяла шкатулку с прахом и пошла впереди, лавируя между бочагами. Мы с Марком шли за ней, неся гирлянды и проверяя дорогу дальним и глубинным зрением, чтобы не провалиться в трясину. Очень быстро мы оказались перед пещерой, довольно большой и полускрытой буйной зеленью. По всем листьям ползли капли дождя и сыпались на землю.

– Ты останься тут, – сурово приказала мне Малама, – и обойдись без дальнего зрения.

Быстрый переход