|
Помнишь мое первое предположение, когда я услышал, что у этого юнца было сорок тысяч наличными? Наркотики — вот что я подумал, юнец каким-то образом связан с наркотиками. Ладно, в октябре прошлого года ему позвонил приятель с испанским акцентом — все кокаинисты приезжают из Колумбии, Мэтью, крупные партии наркотиков во Флориде по большей части испанские. Парень спрашивает сколько, а юнец отвечает — пятнадцать по тридцать. Так вот, Мэтью. Может быть, это не так, может быть, очень даже далеко от истины, но нынешняя цена на хороший кокаин в Майами пятьдесят штук за кило. Вот, к примеру, ты можешь достать дерьмовый кокаин по тридцать штук за кило?
— Ты думаешь, Джек Мак-Кинни продавал кокаин? Не коров? — Нет, сэр. — Ты только что сказал… — Я думаю, здесь может быть другое, Мэтью. Парень с испанским акцентом продавал «девушку»… — Какую девушку? — Наркотики. «Девушка», «кок», «снежок», «ароматная конфетка» — это все названия кокаина. «Чем синее, тем „девушка“ лучше», — ты никогда не слышал такого выражения? — Нет, никогда. — Опытный делец проверяет «кок» с помощью тиоцианида кобальта, чтобы удостовериться, что это не детская присыпка или еще какая-нибудь дрянь. Если порошок становится синим, это кокаин. Настоящее чистое зелье становится ярко-синим. Век живи, век учись. — Ты на самом деле думаешь, что Мак-Кинни покупал кокаин у этого парня с испанским акцентом? — Вполне возможно. Пятнадцать кило не очень хорошего зелья. За тридцать тысяч баксов. — Это составляет четыреста пятьдесят тысяч долларов. — Верно. — Ты думаешь, у Мак-Кинни были такие деньги, да? — Если он был замешан в делах с наркотиками, это не такая уж крупная сумма. — Хорошо, — сказал я. — Что значит «хорошо»? — Это очень похоже на настоящую спекуляцию. — Это так и есть. Дело, которым я сейчас занимаюсь, Мэтью, — спекуляция. Пока все отдельные куски не соберутся вместе, все это — спекуляция. Что миссис Мак-Кинни собиралась рассказать о своем хиропрактике? — Она сказала, что он кубинец. — Ты спрашивал ее об этом? — Сразу после знакомства с ним. Она отвозила меня в… — О, — сказал Блум, — и ты встретил его? — Да, его зовут Рамон Альварес. — Как вы познакомились? — Я пришел к нему в контору вместе с ней. — Этим утром? — Да. — И после этого в автомобиле ты ненароком спрашиваешь ее, не кубинец ли ее доктор? — Ну, вчера вечером я спросил ее, знает ли… — О, значит, ты был с ней вчера вечером? — Да. В разговоре возникла пауза. Я точно знал, о чем думает Блум. Вероника была со мной вчера вечером, и она была со мной сегодня рано утром. Блум подумал о том же, о чем и миссис Мартиндейл. — Она тоже приходила искупаться? — спросил он. — Она приходила поговорить. — О хиропрактике? — Нет. Но во время разговора я спросил, не знает ли она кого-нибудь с испанским акцентом… — И она сказала, что ее хиропрактик испанец. — Нет, она вспомнила повара-мексиканца, который когда-то работал у них. — Она не вспомнила о своем хиропрактике? — Ну, на самом деле она сказала… — Когда? Вчера вечером или сегодня в машине? — В машине. |
