— Пусть так, я вам верю.

— У вашего брата был «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, так ведь?

— Я не знаю, какой марки был у него пистолет.

— Но вы знаете, что он у него был?

— Да. Он хранил его в ящике комода.

— Вы видели пистолет?

— Видела.

— Где?

— У него в ящике комода, я же только что сказала вам, на ранчо. До его отъезда.

— Что вам понадобилось в его комоде?

— Не помню, я что-то искала.

— Что искали?

— Щипчики для ногтей.

— А нашли пистолет.

— Да. Он был зол как дьявол. Он здорово отшлепал меня в тот день. За игру с пистолетом. Я думаю, он боялся, что я могу поранить себя.

— Это происходило регулярно? — спросил я. — Он вас постоянно шлепал?

— У него были сильные руки, у моего брата.

— Когда вы видели пистолет в последний раз?

— В тот день, когда рылась в его комоде, четыре-пять месяцев назад.

— Вы не знаете, он взял его с собой, когда переехал на квартиру?

— Нет, не знаю.

— Вы когда-нибудь видели пистолет у него в городской квартире?

— Я только что сказала вам, что последний раз я видела его четыре или пять месяцев назад. В ящике его комода.

— А после этого?

— Нет.

— Значит, вы не знаете, был ли пистолет в квартире в ночь убийства.

— Нет, не знаю. Знаете, мистер Хоуп, вы потрясающий человек. Я пришла сюда, потому что безумно боюсь, а вы все переворачиваете наизнанку…

— Я ничего не перевернул, Санни.

— Перевернули, — настаивала она. — Вы думаете так же, как Блум, разве нет? Вы думаете, что я как-то замешана…

— Я не говорил…

— …в убийстве моего брата. Пока, мистер Хоуп. — И она резко встала. — Благодарить не за что. — Она пошла прямо к двери, открыла ее и сказала: — Посмотрите хорошенько вокруг, — и вышла, хлопнув дверью.

У меня было явное ощущение, что меня надули.

Она пришла сюда, чтобы что-то рассказать мне, а я запугал ее вопросами раньше, чем она успела все выложить. Молодая девушка убежала из конторы, потому что я был страшно неблагодарным слушателем и все время перебивал ее. Хороший адвокат, как хороший актер, должен уметь слушать. Я вел себя как плохой адвокат и неопытный полицейский, сующий нос не в свое дело. По всем законам это было дело Блума. Я вспугнул Санни Мак-Кинни, и она убежала.

Мой компаньон Фрэнк постоянно говорит мне: похоже, ты один несешь вину всех стопроцентных американцев. Он говорил, что только у евреев и итальянцев возможно такое же обостренное чувство вины, как у меня. Может быть, у меня были еврейские или итальянские предки? Знаю только, что я все еще чувствовал свою вину, когда покинул контору без четверти пять и пошел к Блуму, как мы договорились. В тот момент мне хотелось, чтобы он вышиб из меня мозги и бросил истекающего кровью и без сознания на полу спортзала.

Полицейский спортзал был просторный и хорошо оборудованный, вполне подходящий для департамента полиции Калузы. Полицейские — думаю, это были полицейские — поднимали тяжести, упражнялись на канатах и параллельных брусьях, вели «бой с тенью», чтобы поддерживать себя в форме для своей повседневной работы. Мы с Блумом вышли на отполированный пол, перетащили пару матов на свободное место и стали лицом друг к другу.

— Ты готов? — спросил он.

На нем был серый тренировочный костюм, который выглядел несколько мешковато, после того как он потерял в весе в недавней борьбе с гепатитом.