От высоты могла закружиться голова, поэтому, держась рукой за раму, он еще раз глянул вниз и убедился, что слух не подвел его: внизу под дождем он разглядел маленькую фигурку Тобиаса Отса.

— Я мог ошибиться лишь в оценке того, что лично происходило между вами, — говорил Хауторн. (Одну ногу он уже поставил на подножку кареты мистера Бакла, но, похоже, все еще медлил сесть в нее.) — Но я не ошибаюсь относительно некой бесовской страсти в атмосфере.

— Я уверен, что ты ошибаешься.

— Я наблюдал за вами, — настаивал на своем Хауторн, — обе стороны были в дурмане.

Джек Мэггс снял руку с оконной рамы и пополз по скользкой крыше, пока не достиг крыши соседнего дома и наполовину открытого окна на чердаке особняка мистера Генри Фиппса.

Когда Мэггс, поддев оконную раму, попытался поднять ее повыше, он услышал грохот окованных железом колес по булыжной мостовой. Глянув вниз, Мэггс увидел, как карета с гостями тронулась. На запятках, вытянувшись во весь рост, стоял Эдвард Констебл.

Тобиас Отс, однако, пошел пешком. Он пересек по диагонали Грэйт-Куин-стрит и явно направился в восточную часть города.

Чердачное окно мистера Фиппса легко поддалось нажиму и прекрасно открылось во всю свою высоту.

Джек Мэггс свободно проник в него. Но там он сначала наткнулся на умывальник и с треском опрокинул на пол кувшин с водой. Чертыхаясь, в неожиданном приступе раздражения он расшвырял ногой осколки. Дверь он нашел легко, а затем и лестницу вниз. В полной темноте, без препятствий быстро спустился на два этажа вниз, однако на площадке первого этажа неожиданно упал, натолкнувшись на оставленный кем-то сундук. Из опрокинувшегося сундука по лестнице вниз покатились серебряные сахарницы и чайники, увлекая за собою незваного гостя. Очутившись на ковре в холле, Мэггс лежал, окруженный рассыпавшейся, но невидимой ему в темноте посудой.

Он медленно поднялся, чувствуя боль в спине и покалывание в ребрах.

Ради чего он так старался? Неужели для того, чтобы стоять, как вор, в доме Генри в грязных бриджах, весь покрытый лондонской сажей?

Он осторожно открыл входную дверь и тут же устремился вслед за Тобиасом Отсом по Грэйт-Куин-стрит, хромая, в нестерпимо жавших туфлях.

Глава 10

— Я, возможно, мог ошибиться относительно того, что произошло между вами лично, — продолжал своим зычным голосом Генри Хауторн. — Но я не ошибся в отношении темной дьявольской страсти, которая витала в воздухе.

— Ты ошибаешься.

— Я наблюдал, — настаивал актер, сжав плечо Тобиаса Отса и довольно сильно, потому что тот поморщился, как от боли. — Я наблюдал: обе стороны были совершенно одурманены.

— Снимаю шляпу перед богатством вашей фантазии, дядюшка.

Тобиас не мог отдалиться от собеседника, ибо боялся, что Хауторн еще сильнее повысит голос. Он только надеялся, что гости, с нетерпением ждущие, когда Хауторн наконец сядет в карету, подумают, что слово «страсть» касается только что закончившегося ужина.

— Послушай, Хауторн, ты все же не отдал должного ни одной из сторон.

— Мой дорогой Тобиас, — дружески сказал актер, махнув ему рукой уже из окна кареты, — я отдаю должное тебе.

— Прекрасно. — Отс коснулся пальцем шляпы. — Тогда увидимся завтра.

Он тут же исчез, поплотнее запахнув пальто, по крайней мере так могло показаться в темноте. Заворачивая за угол, он шептал себе под нос:

— Боже милостивый! Боже милосердный!

Тобиасу Отсу было двадцать четыре года, и уже двенадцать месяцев он был главой семьи, которая в данный момент состояла из жены Мери, сына Джона и младшей сестры жены, Элизабет.