Джеки отошла от трона. И Гир Младший опустился на него, чтобы следить за ней. Вокруг нее теперь образовалось свободное пространство. У ног Джеки сидели и лежали друзья. Кейт и Эйлиан, Финн и Аркан. Лорана распростерлась на полу, там, где бросили ее боганы. Рядом сидела женщина с головой свиньи, которая не дала боганам схватить Джеки, когда та потянулась за Рогом.

Джеки оторвала Рог от губ и обвела глазами пещеру. Теперь все могли слышать далекий гул, подобный шуму ветра, отзвук трубного гласа, словно ему вторили звуки рогов откуда‑то из холодной звездной выси.

Первым из ее друзей пошевелился Эйлиан. Он помог подняться Кейт и Модди Гилл, чтобы они встали рядом с Кейт. Аркан и Финн подняли бесчувственное тело дочери лэрда Кинроувана. Со слезами на глазах они сорвали с нее крапивную рубашку, освобождая ее от заклятия.

Но Гир Младший так и не шевельнулся, сидя на троне своего брата, застыли на месте и все его подданные. Они хорошо знали, что Охотники подчиняются не тому, кто держит Рог в руках, но тому, кто протрубил в него. Звук Рога сковал их, лишил силы. Никто не мог теперь поднять руку на Джеки, посланную против них Благословенным двором.

А Джеки… Власть пьянила ее. Что сможет она сделать теперь, когда Рог в ее власти? Но времени на размышления не было.

Охотники прибыли.

Сюда они приехали не на «харлеях». Под ними гарцевали единороги, с блестящими, словно металл, боками, покрытыми рыбьей чешуей. Все девять всадников, явившихся на зов, были закутаны в черные плащи. Предводитель выехал вперед, его конь переступал с ноги на ногу, высекая искры из‑под копыт. Лицо, обращенное к Джеки, было суровым, но не безобразным. Глаза, казавшиеся бездонными подземными озерами, смотрели отчужденно и равнодушно. Охотникам не было дела до того, кто их созвал, они только подчинялись.

– Мы здесь, – сказал предводитель.

От его слов пещера, казалось, сотряслась. Друзья Джеки и все бывшие подданные Гира Старшего задрожали все, как один, желая только одного – оказаться подальше от этого места. Только Джеки стояла твердо. Пока Рог в ее руках, никто не мог причинить ей вреда. Так ей было обещано. Но когда она уже открыла рот, чтобы отдать приказание Охоте, которое раз и навсегда покончило бы с Неблагословенным двором, предостерегающие слова Керевана зазвучали у нее в голове, словно доносясь откуда‑то издалека:

Рог обладает слишком большим могуществом…

«Но это как раз то, что нам нужно, чтобы ниспровергнуть зло Неблагословенного двора. Неужели ты не видишь?»

Он порабощает того, кто им владеет…

«Но я не собираюсь оставлять его у себя. Я только воспользуюсь им один раз. Всего один».

Но она знала, что это была ложь. Зачем отказываться от могущества, которое дает ей Рог? Зачем отдавать его в чужие руки? Будет лучше, если он останется у нее. И она сама будет решать, за кем посылать Охотников, а за кем нет.

Что ты им прикажешь?  – спрашивал голос памяти.  – Убивать всех, кто будет с тобой не согласен?

«Я не стану так поступать. Я буду бороться со злом».

Он порабощает того, кто им владеет…

«Но что же мне тогда делать?» Но на этот вопрос в ее памяти ответа не было.

Кони Охотников встревожились, словно почувствовав ее нерешительность. Гир Младший заерзал на троне, ненависть к ней за убийство брата и поражение, которое она нанесла им, начинала пересиливать страх. Разве не командовал прежде Охотниками его брат? Разве не подчинятся теперь они тому, кто знает, что делать, а не этому трясущемуся от ужаса Джеку?

Джеки чувствовала перемену. Рог словно шептал ей о силе, которую она может обрести. Неистовые Охотники требовали ответа, зачем их собрали. Голос Керевана, звучавший в ее памяти, говорил, что она обречена. Гир Младший был готов завладеть Рогом, как только что завладел троном своего брата, и с удовольствием, с которым ничто не могло сравниться, раздавить Джека, как козявку.