|
Им потребовалось бы десять минут, чтобы среагировать на сообщение, еще десять – собрать отряд, и десять, чтобы примчаться с сиренами и мигалками на окраину города. Значит, парни из ФБР давно уже были бы здесь. Оставалась еще целая куча трехбуквенных агентств, но я мог бы побиться об заклад, что сюда едут ребятишки, на значках у которых непременно имеются буквы «РУ». ЦРУ или РУМО. Возможно, они представляют какие-то недавно появившиеся на свет и, следовательно, не слишком известные конторы. Наводить на людей панику посреди ночи – это очень в их духе.
Когда за первым часом прошел второй, я решил, что они едут из самого Вашингтона. Значит, речь идет о каком-то небольшом подразделении, которое специализируется на определенных вещах. У всех остальных имелись поблизости собственные представительства. Я перестал ломать голову, отодвинул назад стул, положил ноги на стол и заснул.
В отместку я собрался заткнуться и не отвечать на их вопросы, но они заметили, что я обдумываю такую возможность, и процитировали еще один отрывок из Акта, давая мне понять, что на этой дороге меня ждет огромная куча неприятностей. Я мало чего боюсь, но твердо знаю, что связываться с нынешними представителями служб безопасности не стоит. Франц Кафка и Джордж Оруэлл дали бы мне точно такой же совет. Поэтому я пожал плечами и сказал, что готов ответить на их вопросы. Для начала они сообщили мне, что им известно про мою службу в армии и они испытывают ко мне огромное уважение, что было либо дерьмовым и ничего не значащим клише, либо они сами раньше служили в военной полиции, потому что никто не уважает представителей ВП, кроме своих. Затем они заявили, что будут очень внимательно за мной наблюдать и узнают, говорю я правду или вру. Однако я ни секунды не сомневался, что это чушь собачья, поскольку только лучшие из нас на такое способны. А они к данной категории не относились, иначе занимали бы очень высокие посты и сейчас спали у себя дома где-нибудь в пригороде в Вирджинии, а не носились посреди ночи по I-95. Но мне было нечего скрывать, поэтому я повторил, что готов ответить на их вопросы. Их беспокоили три вещи. Первое: знал ли я женщину, которая застрелилась в поезде, и видел ли ее раньше? Я ответил отрицательно, коротко и вежливо, спокойно, но твердо. Они не стали задавать мне дополнительные вопросы, и я примерно понял, кто они такие и что делают. Они входили в чью-то команду Б, и их отправили на север, чтобы завести в тупик начатое расследование. Они строили вокруг него барьеры, хоронили и проводили черту под тем, что кто-то мог только смутно заподозрить. Они хотели получить отрицательные ответы на все свои вопросы, чтобы закрыть дело окончательно и бесповоротно. Причем так, чтобы не осталось никаких болтающихся концов. Кроме того, смерть женщины не должна была выглядеть как серьезное событие и привлечь внимание общественности. В их задачу входило отправиться в обратный путь с твердой уверенностью, что все забыли о происшествии в метро. Второй вопрос звучал так: «Знаком ли я с женщиной по имени Лиля Хос?» Я ответил, что незнаком, потому что так и было – тогда. Третий вопрос скорее походил на длинный диалог. Его начал агент, который возглавлял группу; он был немного старше и ниже ростом других двоих. Возможно, и немного умнее. – Вы подошли к женщине, которая ехала в поезде метро. Я не стал ничего говорить, поскольку в мою задачу входило отвечать на вопросы, а не комментировать утвердительные предложения. – Как близко вы к ней подошли? – спросил агент. – Я остановился примерно в шести футах, – ответил я. – Достаточно близко, чтобы к ней прикоснуться? – Нет. – Если бы вы вытянули руку и она протянула вам свою, вы могли бы дотронуться друг до друга? – Возможно, – сказал я. |
