— Так, значит, вы меня в самом деле не узнали? — сказала мисс Клотильда, слегка смягчившись, но все же чувствуя себя неловко.

 — Боюсь… что нет, — сказал Тротт с извиняющейся улыбкой.

 Мисс Клотильда помолчала.

 — Вы хотите сказать, что не могли разглядеть меня, когда я была в суде?

 Судья Тротт покраснел.

 — Боюсь, я видел только смутные очертания…

 — На мне была, — подхватила мисс Клотильда, — соломенная шляпка, подбитая красным шелком, с загнутым вот так полем и с красными лентами, завязанными бантом вот здесь (указывая на полную шею), настоящая шляпка из Фриско — разве вы не помните?

 — Я… то есть… боюсь, что…

 — И еще пестрая шелковая мантилька, — тревожно продолжала мисс Клотильда.

 Судья Тротт улыбнулся вежливо, но неопределенно.

 Мисс Клотильда поняла, что он совсем не заметил ее изысканного и со вкусом сшитого наряда. Раскидав листья, она воткнула зонтик в землю.

 — Так, значит, вы меня совсем не видели?

 — Очень смутно.

 — Так отчего же, если можно вас спросить, отчего же вы подали в отставку? — сказала она вдруг.

 — Я не мог оставаться судьей после того, как суд утвердил такой несправедливый вердикт присяжных, как в вашем деле, — горячо возразил судья Тротт.

 — А ну-ка, повтори, старина, — сказала мисс Клотильда с восторгом, который наполовину оправдывал фамильярность обращения.

 Судья Тротт учтиво изложил свою мысль в иной форме.

 Мисс Монморанси молчала с минуту.

 — Так это не из-за меня? — сказала она наконец.

 — Мне кажется, я вас не совсем понимаю, — с некоторой заминкой ответил судья.

 — Ну вот! Вы это сделали не из-за меня?

 — Нет, — мягко сказал судья.

 Опять наступило молчание. Мисс Монморанси раскачивала зонтик на носке туфли.

 — Ну, не много же я смогу рассказать Джейку, — заметила она.

 — Кому?

 — Джейку.

 — Ах да, вашему супругу?

 Мисс Монморанси щелкнула застежкой браслета и резко спросила:

 — А кто говорит, что он мой супруг?

 — Ах, простите, пожалуйста.

 — Я сказала: «Джейку Вудсу». Он честный малый, это уж во всяком случае. Он велел вам передать: «Скажи судье, что, если он от нас что-нибудь возьмет, это будет не взятка и не подкуп, — совсем напротив. Тут дело чистое. Приговор вынесен, он больше не судья, для нас он ничего не может сделать, да мы ничего и не ждем, разве только одного. И это вот чего: нам будет приятно знать, что он ничего из-за нас не потерял, ничего не потерял из-за того, что он честный человек и поступил честно». Вот это самое он и сказал. Поняли? Конечно, я знаю, что вы ответите. Знаю, что вы рассердитесь. Из себя выйдете. Я знаю, вы человек гордый и от таких, как мы, не возьмете и доллара, даже если будете умирать с голоду. Я знаю, что вы пошлете Джейка ко всем чертям, да и меня заодно с ним! Ну и наплевать!

 Она вышла из себя так неожиданно, так непоследовательно и так бурно, что не было ничего странного, когда все это кончилось столь же неожиданно истерикой и слезами. Она снова опустилась на скамью, с которой только что встала, и вытерла глаза руками в желтых перчатках, не выпуская из них зонтика.