К ее удивлению, он расхохотался.

— Разумеется, после предупреждения судьи вы оставите банки в покое? Неужели вы так безрассудны, что возьметесь за прежнее ремесло?

Морлек продолжал хохотать.

— Я вижу, милая барышня, вы недооцениваете радости и удовольствия, которые оно мне доставляет. Иначе не потребовали бы от меня с таким легким сердцем отказаться от взломов. Судья строг и справедлив, но следует ли придавать большое значение его словам. Кроме того, в Олд-Бейли уголовные дела ведут шесть судей. Поэтому, при существующей в Англии системе, вряд ли я попаду к судье, уже предупреждавшему меня однажды.

Но девушка не разделяла его безудержного веселья.

— Неужели никто на свете, — заговорила она, — не может убедить вас покончить с преступным прошлым? Например, кто-нибудь из родственников, или какая-нибудь девушка…

— У меня нет на свете ни родственников, ни друзей. Быть может, это звучит несколько напыщенно, но так оно и есть, и, признаюсь вам откровенно, нисколько меня не печалит. С вашей стороны, мисс Смит, проявлять участие к судьбе преступника — очень мило, — голос его чуть дрогнул, — я отдаю должное вашему благородному порыву, но у меня своя дорога и я буду идти по ней, пока не достигну того, чего тщетно добиваюсь вот уже несколько лет. А теперь простите, но вы находитесь в обществе вора гораздо дольше, чем допускают приличия. Вам пора домой. Вы сейчас живете в Лондоне?

— Да… Я гощу у друзей, — смущенно ответила она.

— Вот и отлично.

Морлек расплатился, и они покинули ресторан. Но не прошли и двух шагов, как девушка неожиданно решила вернуться. Джемс последовал за ней.

— Там, напротив, стоит мужчина. Я не хочу с ним встречаться, — сказала она.

Джемс выглянул в окно и увидел на противоположной стороне улицы Ральфа Гамона. Тот направился к одному из домов напротив ресторана и скрылся в подъезде. Морлек успел заметить: Гамон чем-то сильно расстроен И Джемс догадывался — чем.

Здесь находились «Рифф-концессия», «Марокканские свинцовые рудники», «Общество марокканских изысканий» и еще целый ряд обществ, занесенных в списки промышленных предприятий Лондона.

Лицо Гамона потемнело и исказилось от злости. Он намеренно не пошел в суд. Как ему там показаться? Дожидаясь исхода дела у себя в клубе, он услышал ненавистные ему слова: «Не виновен».

Это невероятно! Марборн предупреждал его, что на процессе его врага возможны любые сюрпризы. Таким образом, появилось сообщение о том, что Морлека в самом деле вызвали в Блекгет. Гамон слабо разбирался в процессуальных тонкостях. Обрадованный вестью об аресте своего недруга, он решил: если его противник в руках полиции, с ним покончено. Уверенный в обвинительном приговоре, Ральф и мысли не допускал, что того выпустят на свободу.

И все же Джемс Морлек был свободен. Борьба старых знакомых возобновилась.

Кабинет Ральфа Гамона больше походил на будуар. Пол был устлан коврами. Убранство комнаты дополняла мягкая мебель. В воздухе стоял пряный аромат: духи были слабостью хозяина.

Он отодвинул в сторону пачку писем, предупредительно принесенных секретарем, и с проклятием предложил ему убраться.

— Получены три телеграммы от Сади, — доложил ему, остановившись в дверях, секретарь.

— Принесите их мне, — проворчал Гамон.

Прибегнув к помощи записной книжки, он расшифровал телеграммы. Настроение его не улучшилось: по-видимому, в сообщениях было мало отрадного.