|
Во второй понедельник июля вы могли бы видеть нас там сидящими бок о бок в течение большей части первого периода игры между «Джентльменами» и «Профессионалами», когда право атаковать перешло к «Джентльменам». Вы могли бы нас видеть, но ничего бы не услышали, так как Раффлс в качестве отбивающего умудрился не набрать ни одного очка и был необычайно расстроен — даже для игрока, столь мало интересующегося игрой. Мое присутствие он молча терпел, но с другими вел себя на грани грубости — если вдруг кто-либо интересовался, как же это случилось, или осмеливался выразить ему свои соболезнования. Он так и сидел, надвинув на глаза соломенную шляпу, с сигаретой во рту. При всякой попытке подступиться к нему его губы предупредительно кривились в недовольной гримасе. Поэтому я был немало удивлен, когда чрезвычайно элегантный молодой человек запросто подошел к нам и уселся прямо между нами. Несмотря на подобную вольность, он был принят весьма вежливо. Этого юноши я не знал, а Раффлс представить нас друг другу не догадался. Однако по их разговору вскоре стало понятно, что они и сами-то знакомы отнюдь не близко, поэтому непринужденность поведения юноши еще больше удивила меня. Мистификация достигла своего апогея тогда, когда юноша объявил Раффлсу, что отец хотел бы его видеть, и когда приглашение этого отца было тотчас же принято.
— Он сейчас в дамской ложе. Не могли бы вы сразу пройти туда? — С удовольствием, — ответил Раффлс. — Попридержи-ка мое место, Кролик. Они ушли. — Это был молодой Кроули, — произнес кто-то из сидевших позади меня. — В прошлом году играл одиннадцатым номером в студенческой команде. — Да, сэр, я помню, самый слабый игрок. — Тем не менее в крикете он разбирается, и перспективен. Должен получить титул после достижения двадцатилетия. Отец постарался. Поро-о-да! О-о, превосходно, сэр! Какая игра! На меня же все происходящее на поле наводило тоску. Я пришел посмотреть лишь на игру А. Дж. Раффлса. Дожидаясь его возвращения, я начал вскоре грустить, пока наконец не увидел, что он жестом руки подзывает меня в сектор, расположенный справа от перегородки. — Хочу представить тебя старому Амерстету, — прошептал он, когда я подошел к нему. — В следующем месяце этот крошка Кроули достигнет совершеннолетия, и Амерстеты собираются устроить у себя серию крикетных матчей — в течение целой недели. Мы с тобой оба поедем к ним и сыграем там. — Оба?! — смог лишь повторить я. — Но ведь я не умею играть в крикет! — Помолчи, — сказал Раффлс, — и предоставь все мне. Я врал, как только умел, — добавил он с видом глубокого отчаяния, когда мы подошли к основанию лестницы, ведущей к ложе. — Надеюсь, ты не сорвешь мне хотя бы начало этого спектакля. Его глаза сверкнули тем блеском, который был мне очень хорошо знаком. Однако я совершенно не был готов увидеть его в столь необычной, взывающей к законопослушанию и здравомыслию обстановке. Поэтому-то меня и охватили дурные предчувствия и определенного характера сомнения, когда я следовал за его спортивным блейзером от Зингари через клумбы ярких шляпок, которыми цвела крытая навесом дамская ложа. Лорд Амерстет оказался мужчиной приятной наружности с коротко стриженными усиками и двойным подбородком. Он принял меня с сухой любезностью, которая не скрывала его истинного, почти не имеющего ничего общего с любезностью отношения ко мне. Меня принимали как неизбежную принадлежность бесценного мистера Раффлса. И, отвешивая поклон, я почувствовал, что буквально купаюсь в лучах его славы. — Мне достало смелости, — заявил лорд Амерстет, — пригласить одного из игроков команды «Джентльмены» приехать ко мне в имение и сыграть в начале следующего месяца в крикет на лоне природы. |
