Они любили время от времени повторять эту нехитрую шутку. Ахмет однажды сказал, что вокруг нее, по сути дела, строится вся русская литература.

— Эх, был бы у тебя самовар или печка-лежанка! — сказала Илькнур.

— Милая моя, здесь Турция! — весело ответил Ахмет. — Вокруг ничего настоящего, только скверные подделки!

— Это ты так думаешь.

— Ладно, ладно. Давай-ка посмотрим, что в этих тетрадях.

Глава 8

СТАРЫЕ ТЕТРАДИ

— Эту тетрадь я нашел сегодня утром. Давай посмотрим сначала, что написано в ней.

Илькнур открыла тетрадь и увидела пустую страницу.

— Там в начале, кажется, исписано несколько листов, — сказал Ахмет.

— А, твой отец тоже так делал. Писал справа налево, но порядок страниц — европейский.

— Думал-то он по-европейски, — усмехнулся Ахмет.

— Конечно, но… Мне казалось, что мы еще более европеизированы. А между тем твой отец был гораздо дальше от народа, чем мы с тобой.

— Старое заблуждение! Это то же самое, что считать прошлое раем на земле, — сказал Ахмет и смущенно прибавил: — Мы же читали Маркса.

— А знаешь, твой отец тоже его читал.

— Серьезно? В шкафу ни одной марксистской книги нет.

— Он пишет, что брал почитать у знакомого.

— Тогда почему не купил, когда был в Европе? Во Франции…

— О, так он потом ездил во Францию? — с интересом спросила Илькнур.

— Это было уже на моей памяти. Да, я ведь один из героев прочитанной тобой сказки! Но ты еще не посмотрела, что написано в этой тетради.

Илькнур перелистнула несколько страниц и улыбнулась.

— «Полвека в торговле»!

— Читай, читай! Это, по всей видимости, дедушка писал.

— Да больше почти ничего и нет. Одни и те же предложения по десять раз, и то неразборчиво. Почерк твоего отца гораздо понятнее. А тут такая скоропись… Разбирать арабские буквы очень сложно.

— Насколько я понимаю, ты собираешься писать диссертацию за рубежом.

— Давай не будем сейчас об этом, — сказала Илькнур и начала медленно читать: — «На этой фотографии вместе со мной Ниган… Поездка в Берлин была весьма поучительной… Фотография — замечательная вещь…» Ничего здесь нет. Давай лучше почитаем дневник твоего отца. Зачем он ездил во Францию?

— Откуда мне знать? Так, от нечего делать, наверное. О чем он пишет в дневнике?

— Рассказывает о своих мыслях и переживаниях. Он, кажется, был слегка глуповатым, но все же интересным человеком.

— Ладно, анализировать будем потом. Читай!

Илькнур начала читать:

— «13 сентября 1937, понедельник. Вчера ходил в Бешикташ, встречался с Мухиттином. Посидели в мейхане, поговорили. Посоветовать он мне ничего не смог, только посмеялся. После разговора с ним мне стало казаться, что обыденная жизнь — это грех, который я совершаю ежесекундно». Абзац. «Сегодня ездил в контору, просидел там весь день». — Илькнур захихикала.

— Да что тут смешного-то? — раздраженно спросил Ахмет. — Любой человек, мающийся из-за того, что у него полно времени, а занять его нечем, написал бы то же самое.

— Ты серьезно? — Илькнур, похоже, была разочарована, но все же продолжила читать, выискивая что-нибудь такое, что могло бы понравиться Ахмету: — «Почему мы такие? Почему мы не похожи на них? Почему мне нравится читать Руссо и Вольтера, а Тевфика Фикрета и Намыка Кемаля — нет?» — Илькнур подняла голову и посмотрела на Ахмета.