Ага, значит, говорить он все же мог, и вполне нормально, но при условии — не упоминать при этом о своем Символе.

Дэв покачал головой:

— Я чего-то не схватываю. Джейна ещё не созрела для того, чтобы отменять на ней смертную казнь. Действительно… — он выглядел напуганным. Сделал какой-то неопределенный жест, как бы охватывая все окружавшее их пространство. — Случись, что в один прекрасный день миллионы параноидальных самцов, населяющих эту планету, обнаружат, что ни за какие свои деяния они больше не рискуют жизнью, — и здесь возникнет обстановочка почище адовой.

В мозгу Рокуэла молниеносно пронеслась вызванная словами землянина картина полного краха Джейны — разгула грабежей, насилия и убийств. По спине пробежал холодок. Он живо вообразил, как джейнийские улицы закипят от наплыва уголовников, как всевозможные банды начнут раздирать и грабить страну. Надо было что-то предпринимать, причем немедленно.

Опять с запозданием он вспомнил о новых функциях главы клана Дорришей, о том, что обязан теперь консультироваться с ним. Он поискал его глазами и обнаружил, что тот держится неподалеку. Гиперджейсам, сощурив глаза, внимательно вглядывался в Дэва.

Впрочем, на большее, чем бросить взгляд в сторону премьера, времени у монарха уже не было: нобили Джейны завопили так, что нормальный разговор стал попросту невозможным. Тогда Рокуэл сделал знак королевским барабанщикам рассыпать громовую дробь, потребовав тем самым от собравшихся тишины и спокойствия.

Минуту спустя он изложил затихнувшей и пораженной его речью толпе то, что знал от Дэва относительно сути Символа и его действия.

Но не успел он закончить свое обращение, как в толпе кто-то истошно выкрикнул:

— Если покончим с этим типом, то прекратится и вся эта белиберда!

Говоривший принялся решительно проталкиваться сквозь ряды. Толпа заколыхалась. Сначала с десяток, затем уже сотня, а потом и сотни нобилей угрожающе рванулись вперед.

Кто-то прокричал Рокуэлу прямо в ухо:

— Спасайтесь! Речь идет о вашей жизни!

Сказано это было столь императивно, что Рокуэл отмахал метров двадцать, прежде чем сообразил, что преду преждение поступило от Дэва. Он резко остановился и обернулся. Как раз вовремя, чтобы собственными глазами увидеть разразившуюся катастрофу.

Джейсамов подбросило вверх и стремительно завертело, как если бы они попали в воздушный вихрь. Невидимая сила вырвала целый фонтан тел, и тот, вращаясь, подобно лишенному силы притяжения громадному волчку, взлетел на довольно большую высоту.

Боковым зрением Рокуэл подметил, что Дэв пробивался сквозь толпу отхлынувших назад нобилей. Наконец ему удалось добраться до Рокуэла и прокричать:

— Быстро! Если их подкинет ещё выше, то, шлепнувшись затем обратно, они разобьются в лепешку или уж во всяком случае серьезно поранятся.

— Что вы имеете в виду? — выдавил потрясенный происходившими событиями Рокуэл. — Что «быстро»?

Прежде пылавшие внутренним огнем глаза Дэва внезапно потускнели. На его лице отразилось замешательство. Он прошептал:

— Что такое? Понятия не имею, почему я выкрикнул эти слова!

Но Рокуэл неожиданно для себя вдруг понял подлинный смысл его реакции. У него мелькнула мысль: «А ведь он запрограммирован тоже…» Рокуэл почувствовал, что ему открылась истина, которая укреплялась с каждой секундой. Она поразила его. Все, что сейчас происходило, было, неоспоримо, проявлением мощи того самого Символа, контроль над которым был предоставлен только ему.

Утешало то, что в критический момент право принять последнее решение было оставлено за ним, потомственным генералом Джейны.

Он быстро вызвал в памяти тот ментальный приказ, который должен был позволить энергии Тайгэн усмирить Символ.