— Мо, уймись, — засмеялась миссис Гонт. — Ты меня в краску вогнал.

Но близнецы знали, что на самом деле она нисколько не смущена. У матери не было слабостей, кроме одной: она обожала лесть. Лейла была падка на лесть, как сладкоежки — на торты и конфеты.

Мистер Ларр снова посмотрел на детей, изобразил самую дружескую улыбку и засучил рукава.

— Ну что? Кто из вас первым сядет в кресло к дяде Мо?

— Джон, — ответила миссис Гонт, как отрезала. Ее решения, словно решения судьи или полицейского, под сомнение не ставились и обжалованию не подлежали.

Джон уселся в кресло, а мистер Ларр надел резиновые перчатки, и его руки стали белыми, точно он окунул их в ведро со сливками. Затем он подошел к Джону и ногой — в мокасине с кисточками — нажал какую-то кнопочку на полу, отчего кресло или, вернее, кожаная кушетка, на которой лежал Джон, мягко поплыла вверх, и мальчик почувствовал себя подопытным кроликом на сеансе левитации у фокусника.

— Открой-ка рот пошире, — сказал мистер Ларр и включил лампу. По носу Джона разлилось тепло.

Он открыл рот.

— Еще шире, Джон. Вот так, умница… — Вооружившись зеркальцем, напоминавшим клюшку для гольфа, и крошечным, но острейшим крючком, мистер Ларр принялся осматривать рот пациента — сантиметр за сантиметром. Он наклонился совсем близко, и на Джона явственно пахнуло зубной пастой — изо рта доктора — и лосьоном от его гладкой загорелой кожи. Лосьон назывался «Пармская вода», таким же пользовался после бритья и мистер Гонт.

— Хм-хм…

Наверно, он так хмыкает тысячу раз на дню, успокоил себя Джон. Но потом доктор вдруг сказал:

— Господи, что это у нас тут завелось?

Джон вцепился в подлокотники так, что побелели пальцы.

— Господи! Что? Еще один? Ничего себе…

Подняв очки на лоб и стянув с лица марлевую маску, дантист повернулся к миссис Гонт:

— Лейла, напомни-ка, сколько ему лет?

— Двенадцать, Мо.

— Так я и думал… Уникальный случай. — Он покачал головой и широко улыбнулся. — Впервые в моей практике! В таком возрасте! Молодой человек, — обратился он к Джону. — У вас выросли зубы мудрости. В двенадцать лет! Беспрецедентный случай.

— Зубы мудрости? — миссис Гонт со стоном опустилась на диван. — Следовало ожидать.

— Зубы мудрости? — Джон приподнялся на локтях. Диагноз звучал не так уж страшно. Дырки, которые надо пломбировать, наверняка хуже. — А что это за зубы?

— Зубами мудрости их прозвали потому, что они обычно появляются у взрослых и якобы мудрых людей. Почему-то считается, что люди с возрастом умнеют, хотя, судя по поведению некоторых взрослых, это явное заблуждение. Проблема в том, Лейла, — продолжал мистер Гонт, — что челюсти Джона еще не готовы принять две пары новых зубов. Да-да, Джон, полный комплекс, целых четыре штуки. А раз челюсть недостаточно широка, новые зубы будут причинять неудобство остальным — то есть попросту их вытеснять. И твоей очаровательной улыбке грозит стать кривой и щербатой. Нам ведь это не нужно, верно?

— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил Джон, хотя он, кажется, уже знал ответ.

— Мудрецов придется выдрать, Джон. Удалить эти зубы. Все четыре. Поскольку это целая операция, мы положим тебя в больницу и сделаем это под общим наркозом. Ты себе спишь, а мы удаляем зубки.

— Что? — Джон побелел.

— Ну-ну, Джон, волноваться совершенно ни к чему, — мягко сказал мистер Ларр. — Ты же мужчина.