* * *

Сегодня с утразахотелось пройтись по окрестностям, посмотреть деревеньку, местных жителей, может быть, на речку с удочками наведаться. Вот только за продуктами наведаюсь сначала, как раз и единственную улочку осмотрю.

Магазина здесь не было, невыгодно это при таком количестве покупателей. Каждые два-три дня сюда приезжала автолавка — «бычок», забитый продуктами под завязку. В этот момент можно было увидеть почти всех местных жителей, в основном дедов да бабулек, доживающих свой век в этом патриархальном уголке.

— Здравствуйте, — поздоровалась со мною старушка, одетая в толстый халат и войлочные тапки, несмотря на жаркую погодку.

— Здравствуйте, бабушка.

Менталитет деревенских жителей отличался от городского. Здесь с тобою любой поздоровается, отдаст дань вежливости, пусть ты и совершенно незнакомый человек. Помню, как удивлялся этому в молодости, когда только отслужил в армии и попал в артель калымщиков, в составе которой начал колесить по дачным посёлкам и деревням, где требовались умелые руки. Любой деревенский житель, даже дети, обязательно здоровался при встрече. И никакой фальши, заискивания или выгоды не чувствовалось в их словах, это было правильно и всё тут, так они считали.

На обратном пути я увидел нечто выпадающее из картины здешнего мирка. Над покосившимся частым забором торчала кудлатая бородатая головка… карлика. Лицо заросло бородой по самые глаза, сверху опускалась шапка волос, словно, маску натянул, закрывшую всё лицо.

— Волхв, — голос у карлика оказался неожиданно громким, басистым, — волхв, забери меня отсель.

— ?

— Служить тя буду, по хозяйству то-сё, по терему особливо. Возьми, а?

— А ты кто такой? — поинтересовался я у странного собеседника, который с первого взгляда увидел мою необычную суть.

— Так домовой я, Тишка, — удивился собеседник. — Не признал?

Мысленно чертыхнувшись, я перешёл на истинное зрение. Ну да, перепутать существо напротив себя с человеком или любым иным живым созданием невозможно. Домовой чем-то похож на джиннию — физическая составляющая тесно переплетена с энергетической.

— И что умеешь делать?

— Да всё! — опять удивился собеседник. — Я ж домовой, не зря ж так прозвали.

— А почему именно ко мне?

— Да ты ж волхв, кому, как не твоему племени и служить-то?!

М-да, что-то с каждым моим вопросом глаза у Тишки всё больше и больше становятся. Как-то не так я спрашиваю или это прописные истины: симбиоз волхва, хм, и домового?

— А здесь чем тебе плохо?

Домой смачно сплюнул через забор:

— Про меня уже давно забыли, поесть не предлагают, хозяйство запущено, дом не рассыпался только благодаря мне… эх, да чего ж тут и говорить-то.

Участок и в самом деле выглядел не очень приятно: забор покосился, местами держался на подпорках, понизу доски сгнили, калитка вся скособоченная и навечно застыла в полузакрытом состоянии, по-моему, даже в землю вросла. Во дворе заросли крапивы и репейника с лебедой, какие-то железки, куски досок и брусков горой свалены, старая-престарая ванна неподалёку от калитки заполнена позеленевшей водой. Сам дом стоит нижними венцами на земле, толстые брёвна все черны от времени, огромные трещины избороздили древесину, местами в щелях ещё видны куски пропитанной краской пеньковой верёвки (раньше таким способом проконопачивали стыки, щели, между брёвнами), но в основном между брёвнами была пустота. То окно, которое я видел, стёкол не имело, вместо них был прибит к раме кусок рекламного баннера.