|
Она. Живая. Дышит. Смотрит прямо на меня, но создаётся ощущение, что не видит. Я остановился и выскочил из машины. Марианна вздрогнула, будто очнулась от каких–то мыслей и теперь уже осознанно наблюдала за мной. Подбежал к ней и порывисто обнял. На секунду сердце замерло и снова забилось в диком восторге. Как же я тосковал по ней! Обхватил лицо ладонями и начал жадно целовать. Глаза, нос, щёки, подбородок. При мысли о том, что этих прикосновений могло бы уже и не быть никогда, глухо застонал и впился в её губы, в изнеможении закрывая глаза. Девочка моя, как же я испугался. Я могу вынести, что угодно, если знаю, что она дышит со мной одним воздухом.
Я настолько растворился в её запахе и прикосновениях к коже, что не сразу понял, что Марианна не обнимает меня в ответ, а сражается со мной. Она с силой оттолкнула меня, процедив сквозь губы: – Убирайся! В первый момент подумал, что ослышался: –Что? Что ты сказала? Она схватила меня за запястья, впившиеся в её плечи, и сильно сжала. – То что ты слышал. Убирайся! Просто исчезни! Не прикасайся ко мне! Её голос срывался на хрип, заставляя сердце обливаться кровью. Посмотрел в глаза, горевшие непонятной мне яростью и, освободив руки, поднёс её ладони к губам, покрывая поцелуями и растворяясь в аромате ее кожи: – Что с тобой, малыш? Почему? Она выдернула руки. – Со мной? Ты спрашиваешь, что со мной? Тебя это волнует? В перерывах между какими сверхсекретными делами или шлюхами ты решил узнать обо мне? После того, как запер в эту тюрьму; после того как распорядился мною, как вещью...после того, как отнял у меня все. Убирайся! Я всё знаю. Всё. Ты...ты чудовище. Ты лицемер. Ты мог просто...просто сказать мне что все кончено, но ты... ты отобрал у меня детей...я могла всё понять...но дети...как же я презираю тебя! Она задыхалась, отводя взгляд, давая понять, насколько ей больно смотреть мне в глаза. – Отпусти меня! Или убирайся сам! Именно тогда я осознал, что она уже всё знает. Вашу мать, она знает! Но как? Чёрт возьми, кто ей мог проболтаться? Если только кто–то из охранников. Сукины дети сегодняшний день точно не переживут. Ни один! Я прикрыл глаза и медленно выдохнув, произнёс: –Марианна, давай, зайдём в дом. Давай не будем устраивать спектакль для охраны. Она истерически засмеялась: – Спектакль? Вся моя жизнь рядом с тобой сплошной спектакль. То ли комедия, то ли трагедия, и я всего лишь массовка на твоей сцене! Внутри всё перевернулось. Как мне доказать ей, что она главная героиня этого бесконечно долгого действа, именующегося моей жизнью? Я стиснул зубы до скрипа и прошипел: –Иди в дом, я сказал! – Не то что? Заставишь? Затащишь насильно? Какие права у тебя теперь есть на меня, Ник? Она содрала обручальное кольцо с пальца и швырнула в меня. – Никаких. Ты мне теперь никто! Поймал на лету кольцо и, схватив, её за локоть, дёрнул на себя: – Малыш, не заставляй меня в очередной раз напоминать о СВОИХ. ПРАВАХ. НА ТЕБЯ! Марианна попыталась вырваться, но я уже отвернулся и теперь тащил её за собой в дом. Она упиралась ногами, пытаясь затормозить меня, била по спине руками, истошно крича. И каждый крик отзывался эхом внутри, причиняя физическую боль настолько сильную, что хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать ничего. Ни слова не говоря затащил девушку внутрь и, закинув её себе на плечо, поднялся в спальню. Там я бросил её на кровать и ледяным тоном сказал: – Вот теперь говори. Марианна вскочила с постели и, сжав руки в кулаки, прокричала. – Мне не нужно ничего напоминать! У тебя нет прав на меня. Мы теперь в разводе! Ты лично, собственноручно, зачеркнул все права и дал мне свободу. |
