|
Там Хинан был изображен во весь рост – стоя, заметьте, не на носках, а на пятках! – и походил на бронзовую статую, что, впрочем, правильно, поскольку он был примерно настолько же неповоротлив. Самое слабое его место – живот – как шлагбаум перекрывала правая рука. Художник польстил Хинану, слегка округлив ему мышцы, но нетренированный корпус все равно был похож на тюфяк. Я живо представил, как кулаки Сайерса с каждым ударом погружались в дряблый живот почти до запястья. И чем дольше изучал картинку, тем сильнее переживал, что не оказался в том бою на месте Хинана. Уж я бы показал тому англичанину! Во всяком случае, в клинче…
Голос над ухом отвлек меня от раздумий: – Что прикажете налить? Вопрос задал чернокожий бармен, и я уставился на него с ненавистью. Его интонация показалась мне слишком фамильярной, отчего распалила еще больше. – Что налить? – зарычал я. – Виски! Или, может, воды предложишь? Он пожал плечами и недовольно сощурился, давая понять, что не привык к грубому обращению. – У нас тут много всего, сэр! – пояснил негр. – Из вин, например, есть кларет и старый добрый портвейн. Еще есть шерри, но оно, правда, не очень… Бренди на любой вкус – большой выдержки и нынешнего года, ну а еще… – Боже ты мой! – не выдержал я. – Неужто меня в Новый Орлеан занесло? И кларет, говоришь, и бренди?… Он кивнул и ухмыльнулся. – Ну тогда давай бренди, но только чтоб постарше, – изрек я. – И не дай Бог, если окажется разбавленным! Тогда глею тебе сверну, понял, самбо? Бармен попытался изобразить улыбку, но вместо нее вышла вялая гримаса. Видно было, что он задет. Это меня порадовало. – Мое имя не самбо, а просто Сэм! – поправил меня негр. – Самбо – твое имя! – взорвался я от такой наглости. – Потому что в Луизиане, откуда я родом, самбо – всегда самбо, если только белому джентльмену не захочется звать вашего брата по другому. – Простите, сэр, – возразил он из за стойки, – но, по моему, белому джентльмену не годится так разговаривать со своими цветными братьями. – Всяко годится! – отрезал я. – А ты никак мне перечишь, черномазый? Бармен выкатил глаза и опустил руку под стойку. – А ну, держи руки на виду! – вконец разозлился я. – Вытаскивай, кому говорят! – И уже приготовился в случае чего выхватить револьвер. Такая нужда вполне могла возникнуть: этот негритос был, видать, задиристее иного белого. Руку из под стойки он не убрал и таращился на меня с вызовом. Только отвечать за себя ему не пришлось, потому как один из посетителей поднялся из за стола, окликнув меня: – Эй, уважаемый! У нас в городе такие разговоры вести не принято. И вообще, отстань от него, слышишь? Вот так и сказал, представьте себе! Конечно, зря я набросился на этого беднягу негра, но слышать такие речи… В общем, сами понимаете, есть отчего взбеситься. Я прошел к нему через всю комнату и встал напротив. – Приятель, – сказал ему, – я знать не знаю, чем этот город такой особенный. И приехал сюда, чтобы тихо мирно провести время, без каких либо ссор. Но если у вас принято чуть что – хвататься за револьвер, так я здесь установлю другие порядки! Ты хорошо меня понял? Словом, взамен каждого доллара тут же вернул ему два – с такой наличностью у меня никогда не бывало туго. Мой собеседник замер. Я уж подумал, что он наделает в штаны, но не тут то было. Парень на секунду призадумался, а потом спокойно ответил: – У меня нет привычки ввязываться в драки с незнакомыми людьми. Просто хотел тебя предупредить, что донимать Сэма мы не позволим. Чувствуя его правоту, я понимал, что поступаю как неотесанный грубиян. |
