Этим утром в Мэйвуде, пригороде Чикаго, Волни Дэвис, приятель Дока Баркера, оставался дома, в своей квартире на втором этаже, и нервно шагал из угла в угол.

«После этой стрельбы начнется заварушка», — сказал он своей подружке Эдне Мюррей по прозвищу Кролик. Они принялись обсуждать, что теперь делать, как вдруг услышали гудок автомобиля. Эдна подошла к окну и, к своему ужасу, узнала в стоящем внизу блондине Верна Миллера.

— Кучерявый дома? — спросил он.

— Да, — ответила Эдна.

Дэвис тоже подошел к окну.

— Выйди-ка на минутку, — сказал ему Миллер.

Эдна видела, как Дэвис спустился, поставил машину Миллера в гараж на другой стороне улицы, а затем протянул Верну ключи от своей машины.

Немного погодя Миллер поднялся в квартиру и упал на диван. «Еле на ногах стою, — сказал он. — Выбраться из Канзас-Сити оказалось непросто. Есть у вас йод?» У него был поранен палец. Пока Эдна смазывала рану йодом, речь Миллера становилась все более фаталистической. «Я теперь человек, которого полиция хочет поймать больше всех на свете. Конечно, меня вздернут за это дело. Я ведь говорил с женой Нэша накануне и обещал ей помочь Фрэнку. Она даст против меня показания».

На следующий день Миллер уехал, а потом вернулся вместе со своей подругой Вайолой (или Вай) Матиас. Они оставались в квартире Дэвиса три дня, а потом исчезли.

Бойня в Канзас-Сити — десять секунд стрельбы из автоматов и гибель пяти человек — навсегда изменила американское законодательство. ФБР мобилизовалось и через несколько месяцев превратилось в главную федеральную полицейскую силу. Это позволило Гуверу сохранить рабочее место: через шесть недель после бойни его официально утвердили на посту директора на новый срок. Государство объявило Войну преступности, и через некоторое время людям Гувера действительно предстояло столкнуться с настоящими преступниками.

Однако все это происходило не сразу. Вопреки расхожим мифам надо сказать, что на следующее утро после бойни не было никакой пресс-конференции, на которой Гувер якобы объявил войну гангстерам. Он говорил с репортерами по телефону, оставаясь в своем офисе, но при этом ограничивался ответами на вопросы о происшедшем в Канзас-Сити. «Мы будем искать преступников до тех пор, пока не найдем их, даже если это займет годы, — сказал он корреспонденту „Канзас-Сити стар“ через несколько часов после события. — Мы никогда не оставим расследования этого дела».

На самом деле импульс для широкомасштабной Войны с преступностью исходил не от Гувера, а от его нового шефа — министра юстиции Гомера Каммингса. Он посвятил всю весну изучению возможности начать общегосударственную борьбу с криминальным миром. Бойня только дала администрации президента повод, необходимый для того, чтобы предъявить обществу эту идею. 29 июня, через двенадцать дней после преступления в Канзас-Сити, Каммингс объявил о ряде мер, которые и были главными составляющими Войны с преступностью: во-первых, назначение специального прокурора Джозефа Кинана; во-вторых, пакет законов, предусматривающих, среди прочего, квалификацию убийства федерального агента как федерального преступления; в-третьих, создание специальных подразделений внутри ФБР, которые должны заниматься особо важными делами. Каммингс предлагал изучить вопрос о возможности создания федеральной полиции на базе ФБР с привлечением сотрудников из Бюро по контролю за соблюдением сухого закона (которому оставалось существовать недолго). «Нью-Йорк таймс» поместила известие об этом на первую полосу.

Каммингс тем летом несколько раз давал интервью.