Терри Пратчетт. Джонни и бомбаДжонни Максвелл – 3
Глава 1 После бомбежки
Девять вечера, Хай-стрит в городе Сплинбери. Темно. Временами в прорехи облаков выглядывает полная луна. Ветер дует с северо-запада, недавняя гроза наполнила воздух свежестью и сделала булыжники мостовой скользкими. По улице очень медленно и размеренно вышагивает полицейский. Тут и там, если подойти поближе, можно различить полоски света, пробивающиеся из окон, несмотря на затемнение. Там, за окнами, течет обычная жизнь: изнутри доносятся приглушенные звуки фортепьяно — кто-то упорно штудирует гаммы; бормотание беспроволочного телеграфа перемежается негромкими взрывами смеха. Перед витринами некоторых лавок навалены мешки с песком. Плакат на стене одного из магазинчиков призывает «копать за Победу», словно победа — репа или картошка. У горизонта, в той стороне, где Слэйт, лучи прожекторов обшаривают небо, пытаясь высмотреть сквозь завесу облаков бомбардировщики. Полицейский завернул за угол и двинулся дальше уже по другой улице. Мерный стук его шагов далеко разносится в тишине. Этот привычный ритм привел его к методистской часовне и теоретически должен был вывести дальше, на Парадайз-стрит. Но не сегодня, потому что сегодня Парадайз-стрит уже нет. Она перестала существовать прошлой ночью. У часовни стоит грузовик. Из-под брезентового верха кузова пробивается слабый свет. Полицейский постучал в борт. — Эй, ребята, тут парковаться нельзя. Я оштрафую вас на кружку чая, и забудем об этом, по рукам? Угол брезента откинулся, на землю спрыгнул солдат. Полицейский мельком успел увидеть нутро кузова: желтый шатер теплого света, нескольких солдат, сгрудившихся вокруг маленькой печурки, густые клубы табачного дыма. Солдат ухмыльнулся. — Кружку чая и сэндвич сержанту! — крикнул он своим. Из недр кузова появились кружка обжигающе горячего черного чая и бутерброд размером с кирпич. — Премного благодарен, — сказал сержант, принимая угощение, и прислонился спиной к борту грузовика. — Ну, как оно? — спросил он. — Что-то большого буха пока не слышно. — Это двадцатипятитонная. Прошила весь дом насквозь, проломила пол подвала да так и лежит. Здорово вам досталось прошлой ночью, да? Посмотреть не хотите? — А это не опасно? — Конечно опасно, — с энтузиазмом откликнулся солдат. — Поэтому мы и здесь, верно? Идемте. Он затушил сигарету и сунул окурок за ухо. — Я думал, вы должны охранять ее, — сказал полицейский. — Да болтались тут с утра какие-то двое, наложили в штаны и смылись, — усмехнулся солдат. — И вообще, кому взбредет в голову красть невзорвавшуюся бомбу? — Да, но… — сержант посмотрел туда, где еще вчера была Парадайз-стрит. Оттуда доносилось похрустывание битого кирпича. — Кому-то, похоже, все-таки взбрело, — закончил он. — Что?! — всполошился солдат. — Да мы там повсюду развесили предупреждения! Только-только покончили с этим да сели попить чайку! Эй, там! Они бросились бегом по мостовой, усеянной кирпичной крошкой. — Это же не опасно, верно? — снова спросил сержант. — Еще как опасно, если бросать в чертову штуковину битые кирпичи! Эй, ты!.. Луна вышла из-за облаков. Солдат и полицейский увидели нарушителя — кто-то маячил в дальнем конце разрушенной улицы, у стен консервной фабрики. Сержант остановился как вкопанный. — О нет, — простонал он. — Это же миссис Тахион! Солдат уставился на щуплую фигурку, волочившую за собой по битому кирпичу какую-то тележку. |
