В то воскресенье Джуду было в Мелчестере до того тоскливо, а Соборная площадь казалась до того ненавистной, что он пропустил все службы в соборе. На следующее утро от нее пришло письмо, которое она со свойственной ей порывистостью написала, как только добралась до дома своей подруги. Она сообщала, что доехала благополучно и устроилась хорошо, а дальше писала:

     «По правде говоря, милый Джуд, пишу я тебе по поводу того, что сказала тебе при расставанье. Ты был со мною так добр и ласков, что как только ты исчез из виду, я вдруг почувствовала, какая я жестокая и неблагодарная, что сказала тебе такие слова, и совесть не дает мне покоя. Ты можешь любить меня, Джуд, если хочешь; я ничего не имею против и никогда уже не скажу тебе — не надо!

     Не хочу писать об этом ничего больше. Ведь ты простишь своей легкомысленной подруге ее жестокость и не сделаешь ее несчастной, сказав «нет».

     Твоя Сью»

    Нет нужды говорить, каков был его ответ и как он размечтался о том, что бы он сделал, будь он свободен; Сью тогда было бы излишне задерживаться у своей подруги. Он чувствовал, что если бы дело дошло до борьбы с Филотсоном за обладание ею, победа была бы за ним.

    Однако Джуд склонен был придавать записке Сью, посланной в невольном порыве чувств, большее значение, чем она того заслуживала.

    Прошло несколько дней, и он поймал себя на том, что ждет от нее еще писем. Но писем больше не приходило, и, охваченный сильнейшим беспокойством, он послал ей снова записку, что собирается навестить ее в одно из воскресений, — ведь их разделяет всего восемнадцать миль.

    Он ждал ответа на второе утро после отправки своего послания, однако не получил его. Настало третье утро, почтальон прошел мимо. Была суббота, и в лихорадочной тревоге он отправил Сью коротенькую записку из трех строк, сообщая, что приедет на следующий день, так как чувствует, что с ней что-то случилось.

    Первой его мыслью было — не слегла ли она после купанья в реке, но вскоре он сообразил, что в таком случае ему написали бы за нее. Догадкам был положен конец, когда он в ясное воскресное утро приехал в сельскую школу близ Шестона; было около двенадцати, и в деревне было безлюдно, словно в пустыне, так как все прихожане собрались в церкви, откуда время от времени доносились звучащие в унисон голоса.

    Дверь ему открыла девочка.

    — Мисс Брайдхед наверху, — сказала она. — Вы подниметесь к ней?

    — Она больна? — поспешно спросил Джуд.

    — Да так… Не очень.

    Джуд вошел и «поднялся наверх. Когда он ступил на лестничную площадку, его окликнули по имени. Голос принадлежал Сью, и ему не нужно было гадать, в какую Сторону повернуть. Он вошел в комнату в двенадцать квадратных футов и увидел ее, — она лежала в постели.

    — Сью! — воскликнул он, садясь возле нее и беря ее руку. — Как же так? Ты не могла написать мне?

    — Нет, не то, — ответила она. — Я на самом деле сильно простудилась, но все же написать я могла. Я просто не хотела!

    — Почему же? Ты меня так напугала!

    — Да? Я этого и боялась! Но я решила больше тебе не? писать. Меня не приняли обратно — вот почему я не могла тебе написать. Дело не в самом факте, а в причине!

    — Ну?

    — Мало того что меня не приняли, мне еще дали на прощанье такой совет…

    — Какой?

    Она ответила не сразу.