Всего на секунду золотисто-карие глаза Джудит встретились с глазами леди Баррет, и этого оказалось достаточно. Шок сковал все ее тело, Агнес была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. В отчаянии, смешанном с почти первобытным ужасом, она корила себя за то, что не догадалась раньше, не узнала их раньше.

Ведь это были ее дети, которых она не видела с их младенчества!..

А в дверном проеме игорного зала стоял Маркус Девлин, маркиз Керрингтон. Легкий шум толпы вокруг карточного стола, за которым восседали Грейсмер и Себастьян, напоминал жужжание. Он посмотрел туда и увидел жену. Она обмахивалась веером, Маркус прекрасно знал, что это означает. На виду у всего Лондона они с братом разделывают графа Грейсмера. И Маркус знал, что ничего сейчас предпринять не может, не подвергая их смертельной опасности.

С какой-то малодушной, совсем не свойственной ему трусостью он вдруг страшно пожалел, что так все получилось. Зачем после ужина в полку он не поехал сразу домой? Зачем ему понадобилось идти сюда за женой? Тогда бы он ничего не знал. А что ему с этим знанием теперь делать? Ведь оно разрушает любовь… делает невозможным доверие между ним и Джудит… В тот момент, когда фамильное владение Деверю вновь перешло в руки законного наследника, Агнес Баррет наконец поняла все! Бернара Мелвилла разорили дети человека, которого он сам разорил и обесчестил двадцать лет назад. Причем в той же самой игре. Она не понимала, как они это сделали, но была уверена, что брат и сестра — сообщники. Вот какие простаки появились в Лондоне несколько месяцев назад!

Беззвучный крик застрял в горле Агнес, когда на ее глазах Бернард проиграл последний заход. Она вновь посмотрела на свою дочь. Во взгляде Джудит был триумф, полный триумф, и его было не меньше, чем дикой злобы у Агнес. Агнес выронила бокал. Он со звоном упал на паркет и разлетелся на руби ново-красные осколки.

А жужжание тем временем переросло уже в настоящий шум, Грейсмер тщетно пытался собраться с мыслями. У него сейчас единственный шанс, чтобы вернуть все: двадцать лет назад он подложил крапленую карту Джорджу Деверю, и тот был обесчещен и разорен. Если этот трюк удастся сейчас, здесь, при всем народе, то Грейсмер вернет себе все с лихвой. Ведь все выигрыши Давенпорта будут признаны недействительными.

Побоку все сомнения! Граф снова приобрел способность хладнокровно мыслить.

— Неплохо сыграно, Давенпорт, — хрипло выдавил он и ловко извлек из рукава крапленую карту, которую спрятал в ладони.

Джудит с шумом захлопнула веер.

— Вы не возражаете, если я взгляну на это?.. — неожиданно произнес Себастьян Давенпорт.

Бернард Мел вилл ничего не успел сделать. Не то чтобы дотянуться до карт противника и подкинуть туда крапленую, он и пошевелиться даже не успел. От слов Давенпорта он вдруг почувствовал сильную тошноту, во рту внезапно разлилась горечь.

— Позвольте? — повторил сын Джорджа Деверю и цепко схватил графа за запястье. — Позвольте, милорд.

И в этот самый момент Маркус, проталкиваясь сквозь толпу, добрался наконец до жены. Не произнося ни слова, он крепко взял ее рукой за локоть, а другой за поясницу, пытаясь увести прочь от карточного стола.

До самого последнего момента Джудит не знала, что муж здесь, и, когда вдруг увидела уже знакомую одеревеневшую нижнюю челюсть, поняла: он видел все. И поняла, что в этот момент проиграла тоже.

Маркус смотрел в ее изумленные, испуганные глаза… Это были глаза пришелицы из другого мира, населенного вот такими целеустремленными, умными и непонятными существами, хотя и похожими внешне на землян.