Он довольно засмеялся, будто сказал что-то очень остроумное. Я задохнулся.

– Судя по тому, как ты пыхтишь, ты меня понял. Ну вот и веди себя хорошо, мальчик. Никому ничего не говори. Повторяю для тех, кто туго соображает: никому и ничего. Ведь тебе очень дорога твоя дочь, не правда ли? – На том конце не стали дожидаться моего ответа – в трубке раздались короткие гудки.

Не знаю, сколько еще времени я провел в темном колодце двора со старым каштаном посередине. А когда очнулся, то увидел, что так и стою, сжимая в руке сотовый, около своего «Форда», в салоне которого все еще горит свет. Аккумулятор, наверное, вот-вот сдохнет. Я машинально сунул в карман телефон, открыл машину, выключил лампочку, запоздало включил сигнализацию. Ноги сами понесли меня уже в знакомый подъезд, вверх по лестнице, к высокой двери с медной табличкой: «Профессор Збигнев Бартошинский».

Регина открыла не сразу и предстала передо мной во всей красе: нога от колена перемотана бинтом, руки перепачканы йодом и зеленкой, рыжие волосы растрепаны – видно, что лежала.

– Ты! – радостно воскликнула она. – Вернулся?! Неужели уже успел соскучиться?

Но при одном взгляде на меня она, очевидно, сразу поняла, что мне сейчас не до шуток.

– Герман, что случилось? На тебе лица нет!

– Регина, у меня дочь украли… Только что… – я никак не мог перевести дыхание.

– Господи, да что ты такое говоришь! Она, наверное, просто вылезла из машины и убежала куда-нибудь. Ты хорошо искал?

– Я хорошо искал. А потом мне позвонили и сказали, чтобы я не искал.

– Что сказали? Кто позвонил? – похоже, рыженькая ничего не могла понять.

– Те, кто ее украл.

– Да ты что?.. – Ее зеленые в крапинку глаза округлились, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. – Даже так? Господи, ужас какой!.. Ты, наверное, хочешь в милицию позвонить, да? Телефон вон там, на столике.

– Нет, в милицию звонить нельзя ни в коем случае. Если они узнают об этом, Светке конец.

– Они так сказали?

– Да.

– Тогда, наверное, и правда лучше не звонить… – Девушка осторожно опустилась на стул. – Я где-то читала… Похитители редко оставляют заложников в живых. Свидетели им не нужны, это очень опасно.

Меня передернуло, она это заметила и торопливо заговорила:

– Но у тебя ведь не тот случай! Твоя дочка ведь еще совсем маленькая, какой из нее свидетель! Надо верить и надеяться, что все будет хорошо. Чего они хотят от тебя? Денег? Сколько?

– Не знаю, они еще ничего не сказали. Только велели никому ничего не говорить.

– А ты вот сказал мне! – грустно улыбнулась рыженькая. – Знаешь, мне кажется, единственное, чем ты можешь спасти свою девочку, – это во всем их слушаться. Постарайся все делать, как они велели, и никому об этом не рассказывать… А сейчас поезжай скорее домой – вдруг они позвонят туда?

– Ты права. Пока.

Через пятнадцать минут я уже был на пороге своей квартиры и, спешно открывая дверь, слышал, как внутри разрывается телефон. Как назло, руки дрожали, и я никак не мог попасть ключом в скважину. Когда я, наконец, справился с замком и подбежал к аппарату, на том конце уже положили трубку. Я выругался и бессильно опустился на пол. Но тут телефон вновь зазвонил:

– Да? – поспешно выкрикнул я. Но это были не похитители.

– Герман? – раздался сквозь помехи далекий женский голос. – Это Виктория.