Немного времени прошло, а уже двое парней присоединились ко мне. Они попросили бумаги и тоже начали рисовать — меня, дурачье! Интересно, что у них получится!

Зуза, к счастью, не обращала на нас внимания. Она сидела с одним из ребят и держала его за руку. То-то будет потом трепаться!

— Будь у меня уголь, — проворчал один студент, — увидела бы ты, как бы я тебя изобразил.

— Факт, — подхватил другой. — Такую косу рисовать без угля — только дело портить.

— Кто умеет рисовать, — съязвила я, — тот и без угля нарисует. А кто не умеет, тому и уголь не поможет.

Ну и попала же я пальцем в небо! Ребята-то уже на втором курсе Художественной академии! Они мне сами сказали.

— Но если ты полагаешь, что мы плохо рисуем, что ж, придется нам уйти из академии…

Я думала, что сквозь землю провалюсь. Но ведь их портреты были такие неудачные!

Я начала объяснять, что я имею в виду.

— Нечего оправдываться, — похлопал меня по плечу один из них. — Мы модернисты, и нас почти никто не понимает. С какой же стати понимать тебе?

— Не расстраивайся, — прибавил второй. — Мы тебе прощаем.

И начал чертить всякие линии, треугольники и круги.

Надо же, чтоб так не везло! В кои-то веки встретила родственные души — и так сама себя подкосила… Закрыла я свой блокнотик, а сама готова была очутиться хоть на Мадагаскаре. Как раз в это время их руководитель разрешил заведующему турбазой включить танцевальную музыку, и ребята начали сдвигать столы. Оба художника сейчас же пригласили меня. Я спросила разрешения у тети Маши, и она позволила. Вот танцую я с одним, а он мне говорит, что, если после школы у меня будут трудности при поступлении в институт, чтобы я обращалась к нему.

— О, у меня еще есть время подумать, — сказала я, потому что мне пришло в голову, что и насчет двенадцатилетки-то у меня еще не все железно. Ему, разумеется, я не доверилась.

Второй мне тоже обещал протекцию. А мне смешно было от такой заботливости.

— А что, у вас там одни модернисты? — спросила я, потому что академия меня интересует.

— Да нет. Есть несколько тупиц реалистов, только у них нет будущего.

Ой, мамочки! Я уж хотела было спросить, не думают ли они, что и я тупица, да промолчала.

— И вообще, — засмеялся юноша, — поговорим о более интересных вещах. Как тебе тут нравится?

— Хорошо живется, — сказала я. Но эта тема не показалась мне особенно интересной.

Играли только современные ритмы, и кое-кто танцевал довольно-таки смело. Я оглянулась на наш стол и, увидев, что нашим это даже нравится, выдала перед тетей Машей бешеный твист — почти как дома перед мамой. У всех глаза на лоб полезли, даже у того господина в углу, который ни с кем не разговаривал, — этакий горный волк в толстом свитере. А я смеялась, показывая, что это я просто дурю, а не танцую нормально. Зуза со своим парнем сидела у стенки, как сосиска с горчицей. Им было не до танцев: во время танца они были слишком далеко друг от друга, а это им не подходило. Прелесть!

Потом стали играть в фанты. Когда наступала моя очередь и мне надо было выходить с кем-нибудь в прихожую, тетя Маша всякий раз бросала карты и тоже выбегала, будто бы в туалет. Конечно, не по правде: это она меня сторожила, как бы со мной чего не случилось наедине с парнем! Знаю я эти штучки! Мне было смешно и немножко жалко тетю — еще простудится в своем тонком свитере! Когда она опять прошествовала мимо меня, я побежала за ней и сказала:

— Не бойся, тетя Машенька, я хоть и взбалмошная, но ты все-таки спокойно можешь сидеть на месте.