— Что ты выпьешь?

— Не помнишь? — с некоторой долей яда спросила она.

Она помнила о нем абсолютно все, будь он проклят!

Его губы изогнулись в чуть виноватой улыбке:

— Обычно ты следовала моему примеру.

Ее улыбка была горькой:

— Действительно. Но с тех пор все изменилось. Сейчас у меня есть собственное мнение и собственный взгляд.

— У тебя всегда было собственное мнение, Джейн, — мягко прервал ее он.

— Но важным было только твое.

Он пожал плечами.

— Я выпью коньяку, — сказала она.

Он налил две рюмки коньяка и подал одну из них ей. Она не стала садиться. Их глаза находились на одном уровне: Макс был не очень высок, а Джейн надела туфли на высоких каблуках.

— За старых друзей, — прошептал он, поднося рюмку к губам.

При этом он не сводил с нее глаз.

Она выпила, но когда отняла рюмку от губ, на них осталась горьковатая улыбка:

— Мы никогда ими не будем, Макс.

— О? — Он повернулся и устроился на краешке стола. — Садись, Джейн. Мне неловко, что ты стоишь.

Она ответила ему холодным взглядом и села на ближайший стул.

— Тебе никогда не бывает неловко, Макс, — сухо отозвалась она.

— Сарказм, Джейн?

— Истина.

— А… Ты всегда склонна была считать все либо белым, либо черным, Джейн. Ты не находишь, что такое отношение ужасно обедняет жизнь.

— Я уже не такая категоричная, Макс. Я узнала на своих ошибках, что иногда вещи бывают серыми.

Он вздохнул:

— Какая жалость, что ты этого не понимала два года назад.

— Ты считаешь, что тогда я приняла бы предложение оставаться твоей любовницей, даже после того, как ты мило уведомил меня, что о женитьбе не может быть и речи?

— Почему бы и нет? Может быть, я бы, в конце концов, и передумал. Достаточно только взглянуть на тебя сейчас. Ты такая уверенная в себе, такая искушенная и светская. И встречаешься с одним из самых выгодных женихов Сиднея. Ничего похожего на маленькую мышку-студенточку, которую я когда-то знал.

Ее смех зазвучал пронзительно и жестко.

— Знал?! Что за беспомощное слово. Не слишком хорошо отражает наши тогдашние отношения. — Она встала и подошла к нему. С горечью в глазах она произнесла: — Четыре года, Макс. Четыре года моей жизни были даны исключительно тебе. Четыре года я была всамделишной женой, но не имела никаких прав. Для меня это было огромным отступлением от

принципов, Макс, но ты был невероятно красноречив. Я уступила тебе только потому, что считала, будто ты меня любишь, будто ты честно намерен на мне жениться, как только устроишь свою карьеру. Ты лгал мне, Макс. Ты лгал мне и пользовался мною. Ты брал и брал — и ничего не давал взамен!

— Неужели? Насколько я помню, ты получала от меня не так уж и мало?

Улыбка его получилась циничной.

— Как это на тебя похоже — быть гадким! Ты ни о чем, кроме секса, никогда не думал?

— И до чего тебе это нравилось! — Он поставил свою рюмку и соскользнул со стола. Потом он взял у нее рюмку и распорядился ею так же. — Джейн, — тихо прошептал он, придвигаясь к ней, — не будем ссориться. Ведь все это в прошлом. Разве мы не можем теперь быть друзьями? В конце концов, похоже, что ты опять поступилась своими принципами, правда?

Она уставилась на него, не понимая, о чем он говорит.

— Рекс Стюарт знаменит своими сексуальными аппетитами.