Она прижалась лицом к личику Альберинхена.

— Сходство поразительное, — заметила бабушка.

— А почему бы мне и не походить на моего родного сыночка? — отвечала герцогиня.

— А Эрнест вылитый отец.

Альберинхен самодовольно улыбнулся: гораздо лучше быть похожим на маму, такую веселую и красивую, чем на отца, у которого на лице морщины, а под глазами мешки; но разве Эрнест хоть сколько-нибудь похож на него?

— Надеюсь, мы еще увидим, как в крошке Альберинхене проступят наши родовые черты, — сказала бабушка.

— Я уверена, сходство вы всегда найдете.

Было что-то странное в том, как они разговаривали друг с другом. Альберинхен ничего не понимал, ему хотелось, чтобы бабушка ушла и оставила их с мамой.

— А что поделывают ваши уроки? Я беседовала с гувернантками…

Мама сделала недовольную гримаску, отчего стала похожа на маленькую девочку, Альберинхен так и вцепился в нее: он непременно расплачется, если не сможет ответить на бабушкины вопросы.

— А по-моему, их слишком рано заставили учиться! — заявила герцогиня. — Крошке Альберинхену всего четыре.

— В учебе чем раньше начинаешь, тем лучше, — ответила бабушка, — а если учить как следует, уроки доставляют радость, как игры и спорт.

Альберинхен только сильнее прижался к маме, но он видел, что она не сможет противостоять бабушке, а потому не стал плакать, когда достали учебники и ему пришлось произносить по буквам слова; впрочем, поскольку у него выходило лучше, чем у Эрнеста, он даже испытал от этого некоторое удовольствие.

Пока они занимались чтением, вошла бабушка Закс-Готская (мачеха молодой герцогини), присела и стала слушать, одобрительно кивая головой. Наконец мама сказала, что собирается покататься верхом и потому вынуждена их покинуть.

Личико Альберинхена сморщилось — вот-вот заплачет, но мама крепко прижала его к себе и наградила звонким поцелуем.

— Милый Альберинхен, я тебя еще сегодня увижу. И тебя, мой славный Эрнест.

Дети остались с бабушками. Альберинхена вдруг стало что-то беспокоить, но он не мог сказать, что именно. Может, то, как бабушки смотрели друг на друга?

— Ну-ка, Эрнест, почитай вот отсюда.

По-прежнему надутый Эрнест принялся, запинаясь, выговаривать слова.

— Неужели это правда? — прошептала бабушка Закс-Кобургская, наклоняясь к бабушке Закс-Готской.

— Боюсь, что да, как ни тяжело в этом признаться, — так же шепотом отвечала ей бабушка Закс-Готская.

— Как она могла пойти на такое?

— Боюсь, Эрнест тоже не всегда был…

— Эрнест мужчина… тут совсем другое дело. Но если это правда…

— Я всегда считала, что она легкомысленна.

— Вы бы слышали, как она меня отбрила, когда я сказала, что он еще будет похож на отца.

— Тише. Ребята…

— Они ничего не понимают. Малы еще.

— У маленьких большие уши.

Словно в подтверждение этих ее слов Альберинхен потрогал свои ушки. Обе бабушки ахнули!

— Вот видите!

— Вижу. Альберинхен, мой милый, покажи-ка нам свои рисунки. Я уверена, они нам понравятся.

Он так увлекся показом рисунков, что начисто позабыл о разговоре бабушек, однако позже ему пришлось о нем вспомнить.

Молодая герцогиня переоделась в свою амазонку. «Какое облегчение, — думала она, — вырваться из дворца хоть ненадолго». Она терпеть не могла двух этих старых придир — свекрови и мачехи. Сейчас они, конечно же, перемывают ей косточки.