|
Осторожной рукой она развернула сверток. В бархатной шкатулке, обитой изнутри синим атласом, лежала чудесная старинная табакерка из золота, с эмалью и бриллиантами. Анна подняла крышку и увидела сложенную в несколько раз пожелтевшую вырезку из старой газеты, на полях которой решительным почерком старика было написано: Милан. 1914.
«Арсен Лупен в палаццо Спада» гласил заголовок статьи. В ней описывался блестящий праздник в доме знатного миланца, во время которого были дерзко похищены из его кабинета две ценные вещи: венецианская картина XVIII века кисти Лонги и золотая с эмалью табакерка, отделанная алмазами, – творение великого французского ювелира, датированная 1760 годом. Теряясь в догадках о личности вора, которого он сравнивал со знаменитым Арсеном Лупеном, героем многих детективных романов, репортер описывал то магнетическое впечатление, которое производил на всех элегантный незнакомец, неизвестно как оказавшийся среди гостей, то дерзкое обаяние, которым он привлек внимание женщин. «Как бы то ни было, – уточнял автор статьи, – этот человек должен был прекрасно разбираться в предметах искусства, если из всего антиквариата, который имелся в кабинете знатного миланца, он взял две небольшие, но зато самые ценные вещи». Потрясенная этим неожиданным подарком, Анна вопросительно поглядела на Арриго. Что хотел сказать им ее покойный отец? И Лонги, который висел в ее кабинете, не связан ли он с той украденной, судя по газетной вырезке, одновременно с ним табакеркой? И как эти вещи оказались у старика? – Вот видишь, – сказал ей Арриго. – В тот момент, когда ты решила, что в жизни уже нет ничего необычного, появляется новая тайна, которую не так-то просто разгадать. Мысленным взором Анна увидела лицо своего отца: его голубые глаза смотрели с мудрой улыбкой. – Спасибо, папа, – прошептала она. – Теперь я понимаю. Вот что остается, когда уходят иллюзии молодости. Остается великое приключение жить. – И необходимость быть вместе, – сказал Арриго, обнимая ее. – И взращивать любовь день за днем. – Пускай без прежних порывов, – сказала Анна, глядя на луг нарциссов под солнцем. – Но замечательно ведь, что в нашем возрасте мы вновь начинаем говорить о любви. – Любовь, – прошептал Арриго, – это, возможно, единственное, ради чего стоит жить. – Ты прав, – сказала Анна, целуя его. – Но тебе придется быть очень терпеливым с этой маленькой сумасбродкой, которая сорок лет назад родилась на этом лугу среди цветущих нарциссов. Не зазвенели серебряные колокольчики, не появились радуги на небе, и далеко в прошлом был остров, покрывшийся зеленью за одну ночь, но зато впервые она поняла, что нет нужды пересекать океан, чтобы жизнь обновилась, и в первый раз ощутила на сердце покой. |
