Здание, которое она в первый же день окрестила «домом быта», — таковым и оказалось, и именно оттуда приходила раз в неделю уборщица. Несколько лет назад Лиза, пожалуй, смущалась бы этим. Но после Германии, после порядков, заведенных в доме Нойбергов, — приход уборщицы уже не казался ей излишним.

Она занималась садом: высаживала сирень, жасмин, розы, читала книги по садоводству. Даже съездила в Ленинку, чтобы почитать старинные издания, и ее восхитило то, как описывался в этих пожелтевших книгах сад как живое существо, к дыханию которого прислушивается садовник!

Или расставляла по полкам множество Юриных книг — единственное, что он перевез в этот дом, кроме одежды, — и вдруг зачитывалась, стоя прямо на стремянке.

Ее день был заполнен множеством дел, каждое из которых она чувствовала важным и неотменимым. И только когда возвращался Юра — она откладывала все дела и часами выслушивала его рассказы и предположения, и идеи, и невероятные проекты, которые, несмотря на множество повседневных дел, роились у него в голове.

Когда уж тут было думать о сплетнях и брильянтах!

Впрочем, бриллиантовый гарнитур Юра ей все же подарил.

— Почему же ты не хочешь? — притворно обиделся он в ответ на ее увещевания. — Это красиво, почему же «бесполезные траты»? Ну, давай купим унитаз и поставим у входа — будет символ полезности! Я уже очень давно почти ничего на себя не тратил — могу я подарить тебе что-нибудь красивое? К тому же учти — во мне говорит прагматик: мы же идем с тобой именно на светский прием, вот я и хочу, чтобы ты выглядела соответственно.

Светским приемом он назвал концерт, который давал в консерватории знаменитый скрипач Медвенцев и после которого должен был состояться банкет в «Метрополе».

— Он не просто знаменитый, — уточнил Юра, сообщая Лизе о приглашении, полученном от скрипача. — Он великий музыкант, это совсем другое. Знаменитый — говорит только о признании, а великий — о том, что есть на самом деле, даже если бы он совсем не был известен.

— Ты его знаешь? — спросила Лиза.

— Лично — нет. Но я был на его концертах и в Лондоне, и в Москве. Даже если он приглашает меня только потому, что рассчитывает для чего-нибудь на мои деньги, — я и этому рад.

«Надо же! — удивилась про себя Лиза. — И это Юра говорит, с его чувством собственного достоинства!»

К этому концерту Юра и выбрал для нее бриллианты на выставке драгоценных камней. Выбирал именно он: Лиза, чтобы поддразнить его, специально не вмешивалась в этот увлекательный для нее процесс.

Она любила рассматривать драгоценные камни с их таинственной, живой игрой света, с переливами разноцветных искр. А на ювелирной выставке в сияющем небольшом магазине у самой Красной площади было чем полюбоваться! На минуту она почувствовала себя, как в музее, у нее даже дыхание замерло при виде изысканных украшений.

Впрочем, «процесс» длился, к ее сожалению, недолго. Юра почти сразу указал на серьги, колье и кольцо, лежащие на темно-голубом бархате в длинном футляре.

Присмотревшись повнимательнее, Лиза поняла, что его привлекло: в кольцо было вправлено несколько бриллиантов на тончайших золотых стебельках. При каждом движении руки они едва уловимо трепетали, взрываясь снопом сияющих брызг. То же происходило и с серьгами при каждом повороте головы, и с колье — от одного дыхания… Как она ни старалась казаться безучастной, но невольно ахнула, рассмотрев все это поближе!

— Видишь, — довольно заметил Юра. — А говорила — бесполезные!

Имя Дмитрия Львовича Медвенцева, прилетевшего в день своего рождения на этот единственный концерт из Лондона, много значило даже для тех, кто с удовольствием послушал бы не скрипача, а эстрадного певца.