Сергей лежал неподвижно, и она закричала оттого, что не в силах была одной рукой повернуть его вверх лицом — так неподъемно он был тяжел.

Бешеный стук в дверь раздался сразу после ее крика, и Лиза поняла: сейчас ворвутся те, с ухмылками, что обыскивали их в подъезде…

Но вместо этого она услышала голос Ромы:

— Лиза, что у вас там?! Ты дверь можешь открыть?!

Оставив Сергея, она бросилась к двери — к счастью, запертой на единственный замок: Подколзев не предполагал, что кто-то обойдет его охрану.

И — все. С тех пор она видела только синеющее лицо Сергея и кровавую пену на его губах…

Она даже не поняла, почему Юра за рулем, почему они несутся по улице в его «форде» — ведь приехала охрана, и ведь кто-то снес Сергея вниз, положил на разложенные сиденья?

Наверное, они доехали до Склифа за несколько минут; ей показалось, что прошла вечность.

Сергей все-таки приоткрыл глаза — но только наполовину, щелками: у него не осталось сил даже на это. Лиза видела, что он всматривается в ее лицо, словно не узнает, и, наклонившись как можно ниже, сказала:

— Это я, Сережа, я! Ты видишь меня? Я же с тобой…

В эту минуту она готова была сделать все, чтобы он выжил. Если бы он ждал от нее признания в любви — и это тоже, все, что угодно!..

Но он уже был вне этого, и Лиза почувствовала, что сейчас ему важно совсем другое, что-то другое он пытается вытолкнуть из костенеющих губ…

— Ты… его не… оставишь?.. — Лиза не поняла, спросил он об этом или сказал утвердительно.

Застывшая было красная пена снова запузырилась на его губах, глаза опять закрылись.

— Нет, Сережа, нет! — закричала она — так, чтобы он расслышал.

Но он не мог расслышать: Лиза поняла это по тому, какая страдальческая волна непонимания пробежала по его лицу. И тогда, чувствуя, что единственное, ему оставшееся, — живое прикосновение, она прижалась губами к его губам и произнесла медленно, как будто делала искусственное дыхание:

— Никогда, Сережа, я не оставлю его никогда…

Оторвавшись от его губ, она увидела, что на них застыла улыбка, и поняла — он расслышал…

Ее платье набрякло его кровью, и ей почему-то стало спокойнее: раз кровь течет — значит, он жив. Голова Сергея упиралась ей в живот, ноги его были неловко подогнуты: он не умещался в машине…

И вдруг ей показалось, что какая-то живая жилка дернулась у него на голове. Что это? — испугалась Лиза. Короткое, как всплеск рыбки, движение повторилось снова. И тут она поняла, что это, и задохнулась от страха — ведь она совсем забыла об этом!..

Сергей был свинцово неподвижен, и голова его была неподвижна, и ни один мускул не шевелился во всем его теле. Это в ней, в Лизе, в ее животе, совершилось легкое, как всплеск, движение!.. Ребенок впервые дал о себе знать, как будто попросил быть с ним поосторожнее — в этом безумном мире, где люди готовы убивать друг друга…

Затормозив у двери приемного отделения, среди подъезжавших «скорых», Юра выскочил из машины.

— Помогите! — крикнул он кому-то.

Каталку уже выкатывали прямо на улицу, подбежал молодой врач в зеленой хирургической рубашке и медсестра.

— С девушкой что? — быстро спросил врач.

— Ничего! — воскликнула Лиза. — Это у него кровь текла, со мной ничего!

«Мерседес» с охранниками остановился рядом с ними, но охрана была уже не нужна: медленно, как после тяжелой работы, Юра и Лиза прошли в приемное…

Ее уже ничто не могло удивить. И когда им навстречу вышел Алексей Фомич, она поздоровалась с ним так, будто вчера рассталась.