По прибытии в Париж их, как всегда, встретил и препроводил через таможню глава службы безопасности аэропорта. У выхода уже ждала машина, чтобы доставить всех троих к отелю. После возвращения из Африки телохранители снова перешли на почтительное «ваше высочество» вместо уже ставшего привычным Крики. Казалось странным слышать это от них, но Кристиана смирилась с этим, как и со многим другим.

В «Ритце» ее встретил управляющий отелем и проводил в роскошный номер с окнами, выходившими на Вандомскую площадь. Кристиана постояла у окна, глядя на величественную панораму, повесила вещи в шкаф, заказала чай и принялась нетерпеливо расхаживать по комнате. А затем, совсем как в кино, раздался стук в дверь. Распахнув ее, Кристиана увидела Паркера. В блейзере, брюках и голубой рубашке он показался ей еще красивее, чем прежде. Но не успев даже толком рассмотреть Паркера, Кристиана оказалась в его объятиях. Их поцелуй был таким страстным, что они чуть не задохнулись. Это было выстраданное счастье. Они не виделись почти два месяца. Стоял конец сентября, а они расстались в начале августа.

Наконец Паркер оторвался от губ Кристианы и слегка отстранился, чтобы посмотреть на нее.

— Боже, до чего же ты красивая! — восхищенно выдохнул он.

В Синейфи он привык видеть ее в шортах и кроссовках, без косметики, с волосами, заплетенными в косу. Сейчас на ней было бледно-голубое, под цвет глаз, шерстяное платье и жемчуга, украшавшие шею и уши. И еще высокие каблуки, на что обратила его внимание Кристиана, и Паркер шутливо заметил, что теперь они могут не опасаться змей.

Они собирались прогуляться или посидеть в одном из маленьких кафе на набережной, но вместо этого уже через несколько минут оказались в постели, словно два изголодавшихся человека, которым необходимо насытиться, прежде чем они будут способны на что-либо другое. За два месяца разлуки их потребность друг в друге только возросла.

Удовлетворив первый приступ страсти, они лежали на безупречно выглаженных простынях, глядя друг другу в глаза. Кристиана была не в силах оторваться от Паркера, а он не выпускал ее из объятий. Было уже далеко за полдень, когда они поднялись с постели и приняли ванну. Они упивались друг другом как наркотиком, к которому оба пристрастились и без которого уже не могли обходиться.

Выйдя наконец из отеля, они прошлись по Вандомской площади и свернули на набережную. При виде Паркера Сэм и Макс пришли в восторженное изумление, только теперь сообразив наконец, зачем была затеяна вся эта поездка. Держась на некотором расстоянии, они следовали за влюбленными, которые не могли наговориться друг с другом. Казалось, они и не разлучались. Даже темы разговоров были прежними. Они вспоминали о пребывании в Синейфи, о коллегах, к которым успели привязаться, и о жителях Эритреи, веселых и доброжелательных. Но ни один из них не упомянул о Фионе. Это было слишком тяжело, и им не хотелось омрачать три коротких дня тяжелыми воспоминаниями.

Они посидели в кафе за чашечкой кофе, а затем зашли в церковь Сен-Жермен-де-Пре, где поставили свечи и помолились. Кристиана молилась за жителей Эритреи, за Фиону и за них с Паркером в надежде, что они найдут выход из тупика. Или что отец не станет возражать против их отношений, хотя и понимала, что такое было бы подобно чуду. Она с облегчением узнала, что Паркер тоже католик. В противном случае это стало бы еще одним камнем преткновения на пути к их счастью и, возможно, непреодолимым. По крайней мере с этой стороны можно было не опасаться препятствий. Начиная с шестнадцатого столетия все князья Лихтенштейна были католиками, и отец Кристианы не допускал никаких компромиссов в вопросах религии.

Они вернулись в отель и снова занялись любовью, отложив обед на потом. К тому времени, когда Кристиана облачилась в белый брючный костюм от Диора, купленный в прошлом году в Париже, было уже девять вечера.