Сестра Бекки Сандра работала горничной в отеле «Морской лев». От нее Бекки знала десятки историй из жизни кинозвезд и рассказывала их Джин с таким азартом, будто сама все видела и слышала.

Джин поправлялась. В те часы, когда они с Бекки не разговаривали. Джин задумывалась о будущем. Она уже знала, что беременность сохранена, время для аборта упущено – да и денег на него нет, – значит, у нее будет ребенок. До рождения ребенка оставалось больше полугода. Этот срок представлялся ей то необычно коротким, то очень длинным, а жизнь, которая начнется потом, настолько неправдоподобной, что Джин даже не пыталась вообразить ее, Ее пугало более близкое время, поджидающее за порогом больницы. В кафе Терезы она не вернется. Для такой работы она слишком слаба, да и одно воспоминание о кровати за ширмой заставляло вздрагивать.

И вот наконец ей сказали, что она здорова и может покинуть больницу.

– Прощай, – сказала Бекки.

– Почему «прощай»? Разве ты не будешь ухаживать за моими детьми?

– То была шутка.

– Значит, ты шутила, что меня ждут богатство и счастье?

На лице Бекки промелькнула улыбка.

– Нет, это серьезно.

– Спасибо… Ну, я пошла к Агате. Увидимся.

Джин вышла за ворота больницы – В жизни не видела она такого теплого, солнечного утра. Она подняла голову и взглянула на окна палаты, где осталась милая, добрая, несчастная Бекки…

Агата была дома. Она стояла спиной к двери и отжимала в ведре длинный хвост щетки. Оглянувшись на звук шагов и увидев Джин, Агата уселась на стул, принесенный Риччи. Произнесла, не выражая ни удивления, ни досады:

– Вернулась… Твоя сумка с вещами у меня.

Она вынесла спортивную сумку, которую Джин при отъезде позаимствовала у Фрэнка.

– Деньги тоже тут.

– Спасибо, Агата, спасибо за все.

– Не за что… – Агата лукавила: благодарность была ей приятна, тем более что поводы для людской благодарности она давала редко. Растрогавшись, Агата неожиданно для себя обещала поговорить с управляющим хлебозаводом, чтобы Джин взяли на работу: – К Терезе тебе нельзя возвращаться. Там нужен двужильный.

– Скажи, – спросила Джин, – кто заплатил за больницу? Тереза?

Агата от удивления даже забыла рассмеяться.

– Да ты что! Тереза ни за кого цента не заплатит! Матрос к тебе приходил. Я сказала, ты помираешь. Он ушел, а потом вернулся, дал деньги и говорит: «Везите в больницу!»

– Это Риччи, – сказала Джин.

– Какой еще Риччи? Где он живет?

– Не знаю.

– Как же ты отблагодаришь его, если не знаешь, где он живет?

– Когда-нибудь встречу и отдам. Но это не то, что ты думаешь.

– Не подходит? Принца ждешь? – уже сердито сказала Агата.

Зачем он приходил? – думала Джин. Деньги заплатил, а в больнице ни разу не был… Или это не он? Да нет: матрос, молодой… Больше некому!

Она пересчитала деньги – осталось двести пятьдесят долларов. Почти все надо отдать Агате за квартиру. Но триста пятьдесят баксов ей еще должна Тереза…

Было время обеда, но большинство столов в Терезином заведении оставалось свободными. Выпить и закусить пришли лишь несколько грузчиков, да еще две продавщицы прибежали из ближайшего магазина – эти, понятное дело, только закусить. Официант, видно, нанятый вместо уехавшего Герберта – длинный и худой, как заостренный карандаш, – носился с подносом, создавая впечатление, будто переполнившие зал недовольные посетители разрывают его на части.

Барменша, как всегда, возвышалась над стойкой.