– Какой аромат! – Она жадно тянула в себя пропитанный мамиными бюджетными духами воздух из тугого пакета, а потом чихнула с выражением полной благодати на румяном лице.

– Носи на здоровье, – зачем-то ляпнул Женька, вспоминая, как однажды ему удалось запихнуть пухлую квадратную подушку в узкую европейскую наволочку.

Эля уже волокла свое богатство в дальнюю комнату, она махнула рукой, приглашая Женьку за собой. И он поспешил следом, оставляя на кафеле мокрую дорожку следов.

Комната Эли в отличие от коридора неожиданно оказалась больше похожа на обиталище человека, чем туриста на отдыхе. Те обычно имеют лишь одну цель: спокойно переночевать в тихом и чистом месте, чтобы поутру сгинуть безвозвратно, прихватив с собой одноразовые тапочки и банное полотенце. Увидев вокруг себя небольшой творческий беспорядок, Женька потихоньку начал осваиваться. Учебники здесь без стыда валились со стола прямо на пол, а корзина для мусора была плотно утрамбована наспех вырванными листами из тетрадей, где кишели нерешенные уравнения и задачи по алгебре или геометрии. Женька не отличил бы одно от другого и в расправленном виде. Ветер рвался в комнату сквозь щель между тяжеловатыми для девичьей комнаты песочными занавесками и катал по столу изгрызенную шариковую ручку. Но не успел Женька настроиться на серьезный лад, как по его бокам захлопали увесистые ладони подруги.

– Раздевайся, – скомандовала она и без лишних слов стала расстегивать его штаны.

Женька инстинктивно схватился за брюки, такого поворота событий он никак не ожидал. Попытка сближения выглядела слишком прямолинейной и какой-то грубой, но, главное, Женька не находил в себе взаимности. Он попросту смутился до приставучей икоты.

– Ы-ы… Ы-ы… Ты-ы чего?

– Прекрати сопротивляться! – Эля без стыда и промедления взялась за пуговицы на рубашке.

– Не прекратю! – Женька все еще отчаянно держался за штаны, не давая им пасть к ногам подруги. – Я, пр-ик-знаться, не готов к серьезным отношениям!

Теперь Эля старательно разжимала Женькины пальцы, в попытках отвоевать брюки. Она склонила голову и чуть присела, точно борец сумо. Взгляд ее был упертый, прямой и спокойный. Зато Женька все сильнее краснел, в смущении отводя глаза. И тут подбородок Эли вдруг запрыгал, щеки затряслись – она рассмеялась, неожиданно звонко, совсем как ребенок.

– Ты что, подумал, я к тебе пристаю? – заливалась она, и ее губы плясали вокруг зубов. – Вот глупый!

От неожиданности Женька отпустил брюки, и те тотчас безвольно сползли на пол. Продолжая хихикать, Эля буквально выдрала их из-под ног, подхватила рубаху и отправила одежду под качающуюся занавеску.

– Твоя одежда насквозь мокрая. Ее надо срочно высушить! – Она расправляла брюки на пышущей жаром батарее. – Носки сам снимешь или тоже помощь нужна?

Женька выпрыгнул из носков, как кузнечик. Ему сразу стало легко и свободно, мокрая одежда не сковывала, к тому же он только что счастливо избежал участи быть зацелованным прямо на письменном столе. Эля притащила из коридора промокшие ботинки и, начинив их смятыми листами из ведра, точно рождественских уток капустой, отправила «тушиться» под батарею.

– Ну что, начнем занятия? – Женька обернулся в протянутый шерстяной плед, чье колючее тепло показалось нежной лаской.

Никогда еще он с такой радостью не брался за учебники. Ему, как новичку, даже повезло с построением фигур, они вышли похожими на геометрические. Эля взялась за роль наставника с тем же рвением, с каким только что пыталась содрать с друга брюки.