— И не скрывает этого, — добавил Красавченко, многозначительно улыбнувшись. Но тут же его лицо стало лирически-серьезным. Он перевел взгляд с ее губ на шею, и даже сглотнул при этом, и даже протянул руку, поправил выбившуюся прядь, — вам очень идет такая прическа, Лиза, — он резко убрал руку и немного покраснел.

«Вот у кого надо учиться властвовать собой, — подумала Лиза, наблюдая мастерски выразительную мимику дипломата, — будь я лет на пятнадцать моложе, поверила бы. А сейчас — фигушки».

— Анатолий Григорьевич, у вас неудачное пирожное? Вы совсем не едите.

— Все на вас смотрю, Елизавета Павловна. Пытаюсь понять, в чем секрет. И кажется, почти понимаю. Не в том дело, что вы красивы, умны, успешны, хотя это тоже важно. Вы излучаете здоровую энергию. Свет и тепло. Знаете, одни поедают энергию собеседника, другие, наоборот, щедро заряжают всех страждущих. Вот вы заряжаете. Отдаете. Вам этого никто не говорил?

«Ну, ты, батенька, загнул, — весело подумала Лиза, — идешь напролом. Любопытно бы узнать, что тебе на самом деле от меня нужно?»

— Спасибо, Анатолий Григорьевич. Мне редко говорят комплименты.

— Это не комплимент. Скорее, предостережение.

— Почему?

— Отдавая энергию, вы ее теряете. Вам надо как-то восстанавливаться, заряжаться. Есть много разных способов. Музыка, свежий воздух, спорт, секс. Впрочем, на все это у вас, вероятно, нет времени. Я знаю, как вы много работаете.

— Да, конечно, — рассеянно кивнула Лиза.

— И все-таки заряжаться надо.

— Я слушаю классическую музыку. Иногда катаюсь на горных лыжах.

— Этого мало, — он улыбнулся и откровенно облизнул губы.

«Дурак и пошляк», — устало прокомментировала Лиза.

— Кстати, насчет личной жизни, спорта, музыки и всяких увлечений, — продолжал Красавченко, — мой хороший знакомый, корреспондент голландского журнала «Фольксгарден», просил меня поговорить с вами о возможности интервью. Он пожилой человек, вполне интеллигентный. Его зовут Давид Барт. Он отнимет у вас не больше тридцати минут.

— Очень интересно, — Лиза натянуто улыбнулась, — он разве не может просто подойти ко мне в фойе, в перерыве? Я только и делаю, что даю интервью.

— Вы отвечаете на вопросы, касающиеся конференции, а он хочет поговорить с вами о другом. Его интересуете вы как личность, как женщина, если хотите…

— А если не хочу?

Лизу стал всерьез раздражать этот двусмысленный игривый тон.

— Ну, простите, возможно, я неудачно выразился. Хотя не вижу в этом ничего обидного. В общем, моему голландцу нужен неспешный, теплый, доверительный разговор. К тому же у него нет аккредитации. А вы, сами знаете, как свирепствует сейчас охрана из-за сербов и арабов.

— Я не отвечаю на вопросы, касающиеся моей личной жизни, — быстро проговорила Лиза.

— Елизавета Павловна, но это невозможно. — Красавченко удивленно поднял брови. — Вы простите меня, но для человека вашего уровня это выглядит глупо, по-детски. Вы все равно никуда не денетесь от этих вопросов. По статусу вам положено участвовать хотя бы изредка в разных ток-шоу, давать интервью именно на эту тему. Вы ведь умная женщина, вы понимаете, что, если ваша личная жизнь станет тайной за семью печатями, начнут складываться мифы. О вас такое придумают, что мало не покажется.

— Анатолий Григорьевич, мне совершенно безразлично, что обо мне сочиняют. Но я в праве не принимать личного участия в мифотворчестве о своей скромной персоне.