Лешке же было не до этого, он бросился к саням, в них явно кто-то лежал.

Опанас, староста из Баловней, раскинув руки, смотрел немигающим взглядом в небо. Все сено вокруг него было залито кровью.

– Катарина! – Лешка запрыгнул на вал шанцев. Казаки с ружьями в руках отпрянули в стороны. В одной руке у егерского офицера дымился штуцер, а в другой он сжимал окровавленную саблю.

– Я здесь, Алексий! Милый!

Михайло отвел в сторону ружье и отступил чуть вбок. Девушка прислонила перевязанного карабинера к плетню и бросилась навстречу Егорову.

– Живая! Живая! – твердил он, сжимая ее в объятьях. – Я тебя больше никуда от себя не отпущу! Ты будешь моей женой, Катаринка!? Волим! Люблю!

– Да! Буду, конечно же, буду, милый! Волим! Волим! Волим!

– И куда уставился?! Не видишь, что ли? Их высокоблагородие предложение барышне делает! – урядник Андрейченко дал подзатыльник Василько.

– Батька, ну чего ты дерешься?! – встряхнул тот чубом. – Не маленький, чать, я уже. Да не смотрю я на них, больно мне надо!

– А ты мне поговори тут! Вообще выпорю! – грозно рявкнул Тарас. – Иди, вон, трофеи гляди, пока пяхота там все не собрала.

– Вы милуйтесь, милуйтесь, ваше высокоблагородие! – проговорил он, отводя деликатно взгляд в сторону. – Это же завсегда так, война и любовь – они ведь всю жизнь рядом друг с другом идут!

Заключение

В лагере при болгарской деревне Кючук-Кайнарджи 10 июля 1774 года был заключен мирный договор между Российской и Османской империями. Он завершил первую турецкую войну императрицы Екатерины II и подтвердил завоевания России в рамках предыдущего Белградского договора от 1739 года. Известие о мире долетело до Санкт-Петербурга за рекордный по тем временам срок – тринадцать дней. Через неделю прибыли и подробности от главнокомандующего Первой Дунайской армией.

В честь заключения мира был дан артиллерийский салют со стен Петропавловской крепости из 101 пушечного выстрела. Начались праздничные торжества. Все улицы столицы заполнились толпами народа. У церкви Рождества Богородицы на «Невской першпективе» было оглашено донесение Петра Александровича Румянцева, а у Аничкова моста – текст правительственного объявления, которое громогласно зачитал сам секретарь Сената. Группы всадников-кавалергардов скакали по улицам, извещая жителей о долгожданном мире. Началось торжественное шествие во главе с самой императрицей. В праздничной колонне вместе с генералами и сенаторами шли вестники мира с белыми кружевными перевязями через плечо и с пучками лавровых веток в руках.

Но с торжествами немного поторопились. Ратификация договора с Турцией под влиянием нескольких европейских держав затянулась. Особенно ретиво этому способствовала французская дипломатическая миссия в Константинополе, желавшая подтолкнуть турок к продолжению войны. Для этого было искусно надумано множество причин несогласия султана по ряду пунктов договора. Особенно же всех недоброжелателей не устраивало условие независимости Крыма. Появилось и вздорное письмо, на которое Румянцев с упреком ответил, действуя на самолюбие Абдул-Хамида I: «…Дело столь торжественное, как мир, в своем исполнении не терпит ни отлагательств, ни остановки, и я должен Вам сказать, не обинуясь, что ни один пункт в трактате не может быть нарушен без того, чтобы не нарушены были и все статьи его, и самое главное основание – это искренность и добросовестность. Перемена священных договоров вслед за их постановлением была бы предосудительна достоинству и славе высочайших дворов».