Люк, прослуживший под его командованием и сражавшийся бок о бок с ним без малого десяток лет, отлично знал, что означает такой взгляд.

— Полагаю, — со вздохом сказал Люк, — бесполезно напоминать о том, что их пятеро, а нас всего двое.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Сказал им, чтобы они вернулись туда, откуда пришли?

Пробормотав себе под нос по-итальянски несколько слов, в том числе упомянув «глупость» и «безумие», Люк вытащил кинжал из ножен, подвешенных к поясу, и стиснул его зубами, готовясь к бою.

Убийцы в черных одеждах, мчавшиеся вниз, чтобы напасть на султана, меньше всего ожидали увидеть двоих всадников, скачущих к ним на большой скорости по противоположной стороне холма. Они столкнулись. Раздались выстрелы, послышался лязг металла и чей-то утробный стон, когда смертоносный кинжал Люка настиг свою жертву.

Когда этот человек упал, один из его спутников развернул коня и на бешеной скорости умчался в пустыню. Тощий парень с побитой оспой физиономией и почерневшими зубами схватился с Люком в рукопашной, а двое остальных спешились и подбежали к султану с явным намерением довести до конца то, за чем явились. Все трое повалились на песок в смертельной схватке.

Султан яростно сопротивлялся, но он был один против двоих убийц. Тот, что покрупнее, оседлал его и уже готовился вонзить в его горло устрашающего вида кинжал, но в это мгновение почти одновременно прозвучали два выстрела.

Оба наседавших на султана человека рухнули на песок, словно куклы-марионетки, у которых обрезали веревочки. Тряхнув головой, чтобы прийти в себя, султан медленно приподнялся на локтях и увидел Эша, который стоял, расставив ноги, как будто сапоги его прочно вросли в землю, и смотрел на него, прищурив глаза, держа в каждой руке по пистолету с дымящимся дулом.

Красивое лицо султана дрогнуло в улыбке, открыв белоснежные зубы.

— Отличный выстрел! — воскликнул он по-английски с более безупречным произношением, чем у самого Эша.

Эш искоса взглянул на него. Несмотря на слегка покосившийся обруч на голове, распухшую нижнюю губу и быстро приобретающий темную окраску синяк на одной из широких скул, было в этом человеке что-то странно знакомое.

Эш готов был поклясться, что видел эту обаятельную улыбку и эти искрящиеся глаза раньше.

Сбросив с себя с брезгливой гримасой безжизненные руки одного из злоумышленников, султан вскочил на ноги и отряхнул песок со своих широких брюк. И тут Эш понял, что действительно видел этого человека раньше. Тот поднимался на ноги с вымощенного плиткой двора в Итоне и точно так же отряхивал одежду после того, как его здорово отмутузила буйная ватага старшеклассников.

У Эша аж челюсть отвисла от удивления.

— Фрэнки?

Султан встревоженно вскинул голову и, оглядевшись вокруг, приложил к губам палец, как будто пустыня была полна не только убийц, но и шпионов.

— Здесь нет никакого Фрэнки. Среди своего народа я известен как Фарук. Хотя они научились языку, который я приказал им выучить, в моем окружении еще остались люди, которые по-прежнему не одобряют решения моего отца отправить меня в Англию, чтобы учиться среди неверных.

В годы их учебы в Итоне Фарук-Фрэнки не отличался ни хорошо развитой мускулатурой, ни широкими плечами, а был склонным к полноте очкариком, который с большим удовольствием заглядывал на кухню, чтобы стянуть пирожок, чем в конюшню. Со своей смуглой кожей и сильным арабским акцентом он нередко становился жертвой тех, кто любил поиздеваться над слабыми. Эш изумленно приподнял бровь, разглядывая впечатляюще широкую грудь под его черным шелковым жилетом. Старшеклассники едва ли смогли бы теперь без труда одолеть его.

Он подошел к Эшу и, схватив его за руку, от души пожал ее.

— Мне тоже показалось, будто я тебя откуда-то знаю.