— Сукин сын не убиваемый, мать его. Жив?

Влад кивнул, чувствуя, как его начинает лихорадить. Кровь сворачивается от яда.

— Бл**ь, тебя зацепило да? — Он снова кивнул

— Как давно?

— Давно, — процедил Влад и со всех сил налег на одну из дверей, разнес ее в щепки. Нащупал на стене помещения кнопку и открылось углубление с сейфам.

— Есть! — хрипло выкрикнул и открыл дверцу, набирая код, дверца приоткрылась и…

— Твою ж мать. Твою мать!

Заорал Влад и обессилено ударил кулаком по стене — сейф оказался пуст.

— Уходим, — сказал Рино и посмотрел на Влада, — нет времени у тебя. Совсем. Все кончено.

— Нет. Оно должно быть здесь, понимаешь? Должно!

— Понимаю.

— Давай искать.

Рино смотрел на короля, покрытого кровавыми каплями пота.

— Нет. Мы уходим.

Влад застонал и облокотился спиной о стену, несколько раз ударился головой о стену.

— Это конец, Рино. Нет доказательств. Нас казнят за это вторжение. За эти смерти!

— Нет доказательств.

— Трупы?

— Вынесли на солнце, — тихо ответил Рино и Влад застонал снова, зажмурился. Озноб увеличивался.

— Сколько?

— Пятнадцать?

— Погибло?

В надежде шумно выдохнул.

— Нет, — глухо ответил Рино, — осталось. Сейчас будет четырнадцать. Пошли. Все. К черту. Давай, брат. Уносим отсюда задницы, и взрываем это логово к чертовой матери.

— Изгой?

— Жив, подгоняет машину.

Рино схватил короля и поволок на себе, спускаясь вниз. Вся лестница и пол залиты кровью, забрызганы кусками плоти, отрубленными конечностями.

Они вышли на улицу, за ними закрылись ворота.

— Весь дом во взрывчатке. Тонны тротила. Нолду поработал.

— Он жив?

— А то. Мы живучие. Все, уносим ноги.

* * *

Я смотрела в одну точку и раскачивалась из стороны в сторону. Фэй молчала, она подходила к окну и снова отходила, а мне казалось, что время не движется. С того момента, как я проснулась в машине, и меня заставили выпить крови, прошло несколько часов. Все это время меня беспощадно рвало, а Фэй вливала в меня кровь снова и снова. Она приносила ее стаканами, и мне было страшно спросить, где она ее берет. Меня мучила тошнота и жажда. Боль во всем теле пульсировала и не отпускала. Вначале я отказывалась пить, но потом Фэй сказала мне то, что заставило меня сойти с ума от счастья и неожиданности. От дикого удивления и эйфории. Она сказала, что внутри меня жизнь, и что я обязана поддерживать ее, я не имею право думать только о себе. С этой секунды я пила, меня выворачивало, а я снова пила и молилась, чтобы он вернулся живым.

Наконец-то запищала рация нашего охранника, он схватил ее и, глядя на нас ответил, назвал адрес дешевого отеля. Фэй крикнула:

— Скажи, что она жива. Скажи!

Тот кивнул.

— Анна жива.

Он смотрел на нас не моргая, а я прижала руки к груди.

— Обращение.

Потом вдруг протянул рацию мне.

— Хочет услышать вас. Скажите что-нибудь.