— Ты… — выдохнул Грейс. — Знал, что ты… погубишь…

— Знал, так почему же лез? — ответил Лис, почувствовав, что живет.

По-настоящему живет. И нет более ни призраков, ни цепей, что связывали с цехом, ни необходимости делать то, что хотят другие. И пусть он рожанин, но что-то еще может. Оказывается, что-то еще может. И, оказывается, тот странный мальчишка-маг, что на время отнял силу, не проклял, а спас. Боги… спас же!

— Почему ты Нара? — тихо спросил Лиин.

— Тебе ли задавать такие вопросы, ты должен понимать, — ответил Лис.

И Лиин понял. И Лис вдруг понял. И задохнулся от своей загадки, схватив мальчишку за руку и чуть было не взвыл, увидев на запястье вязь золотой татуировки:

— Боги… быть этого не может, твой архан…

— …мертв, — жестко сказал кто-то за спиной, и Лис не возразил.

Ни когда Эдлай подставил вновь обессилевшему Арману плечо и заставил его встать, ни когда Нар поднялся сам и, чуть было не хватаясь за стены, пошел вслед за дозорным. Лис лишь вздохнул едва слышно, посмотрев на опустившегося на корточки перед Грейсом чужого дозорного. Он взял со стены факел, заставил Нара на себя опереться и потянул его в зал, где ждал Вирес. Обоих ждал, и Армана, и Нара.

Но мысли, непослушные, все равно вертелись вокруг одного и того же. Мертвый? Мертвые не взрослеют, не возвращаются из-за грани, чтобы вмешаться в судьбу брата, не отражаются в восхищенном взгляде хариба. Но пусть будет мертвый, если он сам того хочет, Лису ли вмешиваться? Он слишком многим обязан архану Лиина и потому промолчит.

А в зале все так же томилась тишина, разрываемая воем ветра. Опустив совсем уже обессилевшего Армана на пол, Эдлай умоляюще посмотрел на Виреса:

— Неужели ты дашь ему умереть вот так, у всех на глазах?

— Умереть? — выдохнул Нар, вырываясь из рук Лиса.

Пусть себе вырывается. Пусть опускается перед своим арханом на колени и чуть не плачет, устраивая его поудобнее, пусть… главное, что он здесь. Главное, что Вирес знает правду, хоть взглядом и приказывает молчать.

— Почему? — по-детские горячо шепчет Нар, ловя угасающий взгляд Армана. — Почему он? Он ведь самый хороший, самый добрый, самый справедливый. Разве не так? Он…

— Ничего не изменилось, — ответил жрец, и в голосе его послышалось сожаление и даже сочувствие. — Арман как был, так и остался убийцей без хариба. Боги отвергли его.

Боги? Слова застряли на губах Лиса, вновь убитые взглядом Виреса, а Арман вдруг очнулся на миг, провел пальцами по щеке Нара, стирая кровь и слезы, тихонько прошептал:

— Я так рад, что ты жив…

— Я жив… а ты?

— Живи… прошу, — улыбнулся Арман, — живи за нас двоих… мой друг…

— Нет! — с отчаянием выдохнул Нар, ладонями обнимая лицо вновь потерявшегося сознание Армана. — Нет, вернись, нет! Прошу, вернись! Пожалуйста… — он на коленях подполз к Виресу, ухватил его за полу туники, прохрипел: — Пожалуйста… вы называли его другом, я слышал… пожалуйста, спасите его… умоляю! Мой архан, умоляю!

Лис отвернулся, почувствовав во рту комок горечи. Долго еще телохранитель будет мучить этих мальчишек? Да, глупые, да, заслужили, но сколько же…?

— Тебе не надо больше просить, — закончил глупую сцену Вирес, — знаю, что Арман не убивал. И знаю, почему он так к тебе относится… мы, арханы, все дорожим своими харибами.

Нар удивленно посмотрел на Виреса и замер, скользнув пальцами по тунике телохранителя, и на тыльной стороне его ладони ярко блеснула синим заключенная в круг руна. Лис улыбнулся. Нар действительно был подарком богов… и Лис об этом знал лучше, чем кто-то другой.