Катрин еле добралась до кресла. Рыдания сотрясали женщину. Джеф опустился на пол у ее ног. Он крепко обнимал ее за плечи, прижимая к груди.

– Пожалуйста, продолжай, – умоляла она, безуспешно пытаясь остановить потоки слез. – Скажи мне… что было дальше. Мне нужно знать.

С тяжелым вздохом мужчина выпустил ее из объятий, поднялся, сел на софу напротив. Наклонившись вперед, устремил на Катрин взгляд, полный сочувствия и любви.

– Остальное вспоминается не так четко. Помню, мне пришлось ударить Сару по щеке, чтобы прекратить истерику, я… Я думал только о тебе. Нужно было быстро, до приезда спасателей, что-то придумать. Я сказал Саре, как надо отвечать на вопросы. Та кивала: да, она единственный свидетель. Мол, почти ничего не видела. Ни она, ни Гордон тут ни при чем. Согласились, что скандала быть не должно. На веревках я спустился вниз с обрыва и на дне нашел их тела. Они… лежали рядом. Руки Гордона, казалось, обнимали сына. Им уже ничем нельзя было помочь.

Катрин закрыла глаза.

– Гордон любил Рона, – с трудом выговорила она. Ей очень хотелось, чтобы все так и было… чтобы они обнимали друг друга, пока не пришел конец. – Он был… неплохой отец, поверь мне.

– Если бы он так не относился к тебе… его можно было бы считать хорошим человеком.

Женщина тщетно пыталась бороться с новым потоком слез.

– До этого мгновения я не осознавал, – продолжал Джеф, – как сильно Гордон любил Рона. Я знал, что он гордится им… и тобой он тоже гордился. Но я не предполагал, что он не сможет пережить потери сына.

Катрин покачала головой. Дело не только в этом. Во многих отношениях жена знала Гордона куда лучше, чем кто-либо другой. Она глубоко вздохнула. Пришло время правды. Абсолютной правды. Нельзя останавливаться. Человек один нес бремя вины, хотя виноваты были все. В том числе и она. Да, да – и она тоже.

– В том, что Гордон прыгнул с обрыва за Роном, выразилась не только его любовь к сыну. Я в этом уверена. Гордон не смог бы жить, зная, что Рон погиб из-за него. Ему пришлось бы отвечать передо мной. И это был бы конец всему, что для него имело какой-то смысл. Именно так! Конец всему! Думаю, он успел понять это. Интуитивно, но понял.

Джеф размышлял над ее словами, потом медленно кивнул.

– Возможно, ты права. И все-таки, если бы я взял на себя Сару…

– Если бы я тогда поехала, если бы Рон остался со мной дома… Если бы, если бы…

– Но ты же заболела.

– Я не болела.

Ответом был его недоумевающий взгляд из-под нахмуренных бровей.

– Просто притворилась больной. Потому что не хотела ехать. Я не могла выносить…

– Но тебе же нравилось жить в палатке. Ты же всегда любила горы, природу…

Краска смущения залила милое заплаканное женское лицо.

– Но с нами должен был поехать ты. На все выходные. Ты жил бы в соседней палатке с… женщиной. А Гордон… стал бы домогаться меня. А я бы думала про тебя с другой женщиной… в другой палатке… Когда я спала с Гордоном, я представляла тебя на его месте и ненавидела себя за это. Не могла больше выносить собственную… безнравственность. Меня просто мутило от подобных мыслей. Отсюда и твердое решение: не поеду! Пришлось притвориться больной!

– Не могу понять, зачем было притворяться? Ведь могла просто сказать, что не хочешь…

– Ох, ну пожалуйста, не перебивай, выслушай меня!

Его губы дрогнули.

– А поскольку я сказалась больной, Гордон посчитал невозможным оставлять со мной Рона. Сказал, чтобы я поправлялась, отдыхала и не беспокоилась о сыне.