каникул пятьдесят три дня, и я не знаю, как доживу до них.

Я покидаю свою кровать, натягиваю школьные брюки и черную водолазку. Перед тем, как

выйти  из  своей  маленькой  комнаты  с  глупыми  темно-лиловыми  обоями  в  полоску,  где  вечно

царит  беспорядок,  я  с  тоской  смотрю  на  не  заправленную  постель.  Ладно,  уберу  все  после

школы.

Я выхожу из комнаты и иду в ванную. Она свободна, как и всегда в это время. К счастью,

у  меня  нет  ни  братьев,  ни  сестер,  ―  я  бы  не  вынесла  делить  с  кем-то  свою  комнату,  или

ванную. Я захожу внутрь, включаю свет и закрываю за собой дверь. Подхожу к умывальнику и

смотрюсь в зеркало. Мое лицо невольно морщится, и я тут же опускаю глаза. Умываюсь, чищу

зубы.

Я покидаю ванную через пять минут, и следующим пунктом моего  утреннего маршрута

по  дому  становится  кухня.  Там  тихо,  как  и  во  всей  квартире.  Значит,  мама  и  папа  уже  ушли.

Хотя  чему  тут  удивляться.  Они,  мне  кажется,  идут  на  работу  либо  в  пять  часов  утра,  либо

вообще  не  приходят  оттуда.  Я  редко  вижусь  с  ними.  Они  ―  заядлые  бухгалтеры.  Готовы

променять все свое свободное время на пару лишних часов в окружении документов.

Моему взору открывается наша небольшая кухонка в мягких коричневых тонах. Я обхожу

стол и останавливаюсь у холодильника. Открываю его. Там пусто. Нет даже намека на то, что

там должна быть еда. Я хмурюсь и достаю масло, затем лезу в хлебницу и беру сладкий батон.

Вот  из-за  таких  завтраков  всухомятку  я  заработала  себе  гастрит  и  много  прочей  ерунды,

связанной с желудком.

Я  не  тороплюсь,  так  как  до  выхода  из  дома  остается  еще  двадцать  минут.  У  меня  все

спланировано ― долгие годы тренировок. Пять минут на то, чтобы привести себя в порядок…

ну, точнее, постараться сделать это. За минуту я одеваюсь. Десять-пятнадцать минут на завтрак.

Сорок  семь  секунд  уходит  на  то,  чтобы  надеть  и  завязать  кроссовки.  И,  наконец,  дорога  до

школы занимает десять минут.

Я доделываю бутерброды и сажусь за стол. Когда подношу ко рту кружку с чаем и делаю

глоток, мой язык обжигает горячая жидкость, и я выплевываю все, что находится во рту.

― Вот блин, ― бормочу я и встаю, чтобы взять тряпку.

Процесс  вытирания  стола  является  незапланированным  делом,  поэтому  я  теряю  две

минуты, и из-за этого мои дальнейшие действия придется перестраивать так, чтобы все успеть.

Я начинаю нервничать, бросаю тряпку в раковину и бегу в свою комнату за рюкзаком.

Перед тем, как покинуть дом, я смотрю на время.

Без пятнадцати восемь. Вроде успеваю.*** Все, что есть в моей жизни, мне ненавистно.

Во-первых, мои родители. Законченные эгоисты и вечные трудоголики. Они любят свою

работу  больше,  чем  меня  ―  свою  единственную  ночь.  Не  то,  чтобы  я  слишком  страдаю  от

дефицита родительского внимания, но все же иногда моя потребность в них бывает чрезмерно

высокой, а их, как всегда, нет рядом.