– Да ты помешалась! – в досаде крикнул крестьянин. – С чего ты взяла, что я тебя разлюбил?

– Ты перестал мне рассказывать свои тайны, – ответила жена. – Вот, к примеру, Быстроногая. Целых пять лет я умоляла тебя сказать мне, почему, когда ты сам едешь на ней верхом, она летит быстрее ветра, а если кто другой сядет на нее, она тащится как убогая кляча.

Муж рассмеялся.

– Я не потому скрывал это, что разлюбил тебя, – сказал он, – а потому, что женский язык болтает без удержу, и не хотел я, чтобы чужие люди узнали мою тайну. Но, если мое молчание тебя обижает, я скажу тебе все. Видишь ли, если я хочу остановить Быстроногую, я один раз хлопаю ее по левому плечу. Если я хочу, чтобы она бежала, как всякая лошадь, я два раза хлопаю ее по правому плечу. Когда же хочу, чтобы она летела как ветер, я свищу в гусиное горлышко. А его я всегда ношу с собой в левом кармане куртки.

_ Так вот как ты управляешься с этой лошадью! – сказала жена, очень довольная тем, что узнала тайну. – Ну и хитрец же ты, хозяин! А теперь, когда я все узнала, можно мне и заснуть.

Эссипатл уже не перевертывался с боку на бок в золе. Он тихо сидел в полной темноте, и щеки у него горели, а глаза сверкали.

Он понял, что наконец то пришел его час!

Эссипатл терпеливо ждал, пока родители его заснули. Потом подкрался к отцовской одежде, вытащил гусиное горлышко из кармана куртки и бесшумно выскользнул из дому. Выбежав на двор, он стрелой помчался к конюшне, оседлал и взнуздал Быстроногую, перекинул ей повод через шею, вскочил в седло и хлопнул два раза лошадь по правому плечу, и она с громким ржанием резво пустилась в путь. Эссипатл свистнул в гусиное горлышко, и Быстроногая одним скачком перемахнула через холм.

Заря уже занималась, когда мальчик увидел море. Там, впереди, на воде, лежало громадное чудище, и Эссипатл подумал: «Я должен его убить!» Всякий сказал бы, что глупо даже мечтать об этом. Но Эссипатл даже не испугался – ведь под его лохмотьями билось сердце героя.

«Мне только надо вести себя осторожно. – подумал он, – и разумом достичь того, чего я не могу добиться силой».

Увидев на опушке леса домик, Эссипатл соскочил с Быстроногой, привязал добрую лошадь к дереву и вошел в дом. Старуха хозяйка крепко спала на кровати. Эссипатл не стал ее беспокоить и сам снял с полки чугунок.

– Это мне пригодится, – сказал он, – а хозяйка не рассердится, когда узнает, что я взял чугунок, чтобы спасти жизнь принцессе.

Потом он вытащил из полупотухшего очага тлеющий кусок торфа, бросил его в чугунок и пошел своей дорогой.

Внизу, у самой воды, он увидел королевскую ладью под парусами, повернутую в сторону Владыки Грозного Червя. Ладью сторожил лодочник, и Эссипатл осторожно подкрался к нему.

Теперь медлить было нельзя: приближался король со свитой, а за ним толпа народа. Как только лодочник согнулся, низко кланяясь королю, Эссипатл схватил свой чугунок, вскочил в ладью, оттолкнул ее от берега и поплыл на всех парусах по морю, прямо навстречу чудовищу!

И лодочник, и старый король со свитой, и толпа народа – все стояли на берегу и ждали, что произойдет.

И вот что произошло.

Эссипатл медленно плыл по морю, не спуская глаз с Владыки Грозного Червя. А страшное чудище, как всегда перед едой, зевало. Заметил Эссипатл, что с каждым зевком громадный поток морской воды устремляется Змею в глотку, а потом снова выливается наружу через огромные жабры.

И вот храбрый юноша спустил парус и направил ладью прямо в пасть чудовища. Как только Змей опять зевнул, в его пасть втянуло ладью, и она провалилась через глотку Грозного Червя внутрь его тела.

Ладья вместе с храбрецом плыла все дальше и дальше, пока вода не стала убывать, выливаясь из громадных жабр.

Наконец ладья подплыла к печени чудовища.