Благодаря хлопотам посла И.М. Симолина «антузиана» освободили из полиции. Ему было приказано немедленно покинуть Англию. По прибытии в Россию Ронцова арестовали. Императрица призвала для совета английского посла Джеймса Гарриса. «Я отвечал ей, что ее милосердие равняется ее справедливости, — доносил он в Лондон, — и я надеюсь, что она не применит к нему особенно строгого наказания, объяснив его поступок… заблуждением и необузданностью молодости». Такого ответа императрица и ждала.

Ронцов был наказан очень мягко — временным увольнением со службы и повелением жить в деревне. Причину подобной снисходительности искали в прошлых, мимолетных отношениях государыни с молодым подполковником. В 1778 году возникли слухи о возможном возвышении Ивана Романовича. После отставки С.Г. Зорича с поста фаворита императрица якобы заколебалась в выборе. Она остановила милостивый взгляд на красавце И.Н. Римском-Корсакове — «Пирре царе Эпирском». Но придворные продолжали приписывать Ронцову краткую роль статиста в куртуазной постановке. Уже одно это делало Ивана Романовича крайне неприятным для Дашковой лицом.

«Сносный Помпей»

Тем временем лондонский свет готов был увидеть в княгине закулисную соучастницу беспорядков. Особенно усердствовал Уолпол: «Эта скифская героиня» «чувствовала революцию в воздухе!» «Ее побочный брат Ранцов был арестован… она сама в среду послала к лорду Эшберхему записку о том, что его дом был намечен к разрушению». При таких условиях долго задерживаться в английской столице княгиня не могла. Хотя бы ради сына. Описывая ее появление «с толпой татар» на одном из вечеров, Уолпол мимоходом бросил: «Парень — вполне сносный Помпеи».

Почему Помпеи? Менее всего Павел Михайлович внешне походил на древнеримского героя. Однако Помпеи — противник Цезаря, защитник республиканских свобод. Мать-заговорщица, мать-гражданка воспитывала сына для грядущих битв. Такой смысл вложен в это прозвище. Следует констатировать, что уже в Англии, без всяких усилий со стороны юноши, о нем заговорили как о будущем политике.

О том, как сами Дашковы воспринимали ситуацию, косвенным образом свидетельствует письмо молодого князя Эдмунду Берку. Прибыв в Бат, семья была настолько напугана лондонскими сплетнями, что никого не принимала. Тем более Берка, слывшего защитником католиков («Сделайте что-нибудь для Ирландии! Сделайте же хоть что-нибудь для моего народа!» — взывал он к королю). Философу было отказано во встрече. Спохватившись, Павел написал извинительное послание. Поскольку недавно Берк проиграл на выборах в палату общин, князь выразил примечательную мысль: «Родиться, как Вы, в свободной стране, быть, как Вы, членом Сената свободного государства… было бы моим самым сокровенным желанием… И огромным несчастьем этой страны, знаком ее морального разложения, является то, что она по собственному желанию отказалась от полезных услуг такого талантливого и глубоко уважаемого человека».

Либо Павел полностью впитал взгляды матери, либо писал под ее диктовку. Несчастье России в том, что она отказывается от услуг княгини. Видимо, наша героиня была не готова к тому, что и при парламентском строе талантливый человек может проиграть на выборах.

Тем более о «моральном разложении» свидетельствовали слухи насчет фавора. Сама Екатерина Романовна якобы озаботилась сопровождавшей сына молвой в Лейдене, когда встреченный там Орлов прямо заявил, что молодой Дашков станет фаворитом. Но правда состоит в том, что княгиня буквально бежала из Лондона, боясь невыгодных параллелей между Ронцовым и Павлом.

В отличие от лондонского эпизода история со слухами вокруг сына рассказана княгиней в мемуарах очень подробно.