|
Дядя Петра (и Екатерины) Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский стал членом Совета, полковником лейб-гвардии Конного полка и фельдмаршалом. Когда-то, еще до отъезда молодой Екатерины в Россию, Георг Людвиг ухаживал за ней. По случайному совпадению, когда 21 марта принц прибыл из Голштинии, его адъютантом назначили вахмистра Потёмкина [33]. Потёмкин не стеснялся продвигать сам себя по службе: теперь он получил возможность снабжать заговорщиков информацией. Принц Георг Людвиг заметил, что Потёмкин был великолепным наездником, и назначил его сержантом гвардии. Другой голштинский принц стал генералом-губернатором Санкт-Петербурга и командующим всеми российскими войсками в Балтийском регионе.
Согласие на секуляризацию большой части земель Православной церкви дала еще императрица Елизавета, но соответствующий указ в начале своего правления, 21 марта, подписал уже Петр [34]. Его дурачество и проявление явного неуважения на похоронах Елизаветы показывали не только недостаток воспитания, но и презрение к православию. Эти действия возмущали армию, беспокоили гвардейцев, оскорбляли верующих и сводили на нет победы в Семилетней войне. Недовольство в Петербурге было настолько сильным, что Фридрих Великий, которому безрассудство Петра было больше всего на руку, боялся, что императора свергнут, если тот оставит Россию и отправится командовать датским походом [35]. Злить армию и раздражать Церковь было безрассудно, но выводить из себя гвардейцев – откровенно глупо, а делать все вместе – просто самоубийственно. Однако переворот, не произошедший из-за беременности Екатерины в момент смерти Елизаветы, не мог совершиться без руководителя. Петр знал, что на трон есть три потенциальных претендента. Царь, вероятно, собирался убрать одного за другим своих конкурентов, но оказался как всегда слишком неуклюжим и медлительным. Десятого апреля 1762 года Екатерина родила Григорию Орлову сына, которого назвали Алексеем Григорьевичем Бобринским. Он стал третьим ребенком Екатерины. Даже спустя четыре месяца после воцарения Петра лишь небольшой кружок гвардейцев знал о связи Екатерины и Орлова – не подозревала об этом даже ее подруга, княгиня Екатерина Дашкова, сыгравшая большую роль в заговоре и бывшая женой одного из поддерживавших Екатерину гвардейцев. Петр вел себя так, будто он ни о чем не подозревал. Это помогает понять, почему заговор не был раскрыт. Петра никто не информировал. Он не был в состоянии использовать те секретные силы, которые так нужны диктаторам [36]. Екатерина оправилась после родов в начале мая, но все еще колебалась. Не перестававший пить император все чаще говорил, что он с ней разведется и женится на своей любовнице Елизавете Воронцовой. Это заставило Екатерину решиться. В своем письме Понятовскому от 2 августа 1762 года она признается, что переворот зрел уже полгода. Теперь он стал реальностью [37]. «Законным» наследником Петра была не жена, а сын, великий князь Павел, которому недавно исполнилось шесть лет: многие присоединились к заговору в надежде, что именно он станет императором, а мать – регентом. Ходили слухи, что император хотел заставить Салтыкова признаться, что он – настоящий отец Павла, и тогда Петр смог бы развестись с Екатериной и основать новую династию с Воронцовой. Все забыли, что в России был другой император: Иван VI, заживо погребенный в недрах Шлиссельбургской крепости к востоку от Петербурга на берегу Ладожского озера. Елизавета свергла Ивана в 1741 году еще ребенком, но теперь ему было около двадцати. Петр проведал забытого царя в его сыром подземелье и обнаружил, что тот не в своем уме – хотя его ответы звучали вполне разумно. «Кто ты?» – спросил император Петр. «Я император», – ответил Иван. Когда Петр спросил, почему его собеседник так в этом уверен, тот ответил, что ему об этом сообщили Дева Мария и ангелы. Петр пожаловал ему халат. |
