Царский двор был наводнен всевозможными слухами. Придворные соперничали в придумывании невероятных историй, стараясь во что бы то ни стало перещеголять один другого. Они рассказывали шепотом, что подруга императрицы графиня Брюс каждого будущего любовника государыни пропускала сначала через свою постель, проверяя, годится ли он для Екатерины. Главным поставщиком «свежатины» в опочивальню ненасытной императрицы считался Потемкин. Ее падению в пропасть разврата он способствовал не бескорыстно, поскольку государыня и ее любовники щедро оплачивали эти услуги. Вокруг имени Потемкина ходило почти столько же сплетен, сколько и вокруг имени его высочайшей покровительницы. Говорили, например, что он хотел отравить Григория Орлова. Рассказывали, что почувствовав в Завадовском опасного соперника, он впал в неописуемую ярость и, не сдержавшись, швырнул в голову императрицы тяжелый металлический подсвечник. Еще говорили, что его плотские аппетиты такие же ненасытные, как у государыни.

Репутация императрицы, о которой в Западной Европе сложилось мнение как о мудрой, благоразумной правительнице, покровительнице ученых и философов, выразительнице гуманистических идей, пошатнулась, запятнанная обвинениями в безнравственности и порочных наклонностях. Истории, которые просачивались из России, ужасали и оскорбляли слух пуритански настроенных монархов. Английский король Георг III, человек в высшей степени респектабельный, отец большого семейства, отказался пожаловать Потемкину орден Подвязки, когда Екатерина попросила его об этом, — «был потрясен», как отметил его посланник. Австрийская императрица Мария-Терезия отличалась такой же добропорядочностью, как и король Георг III, и была воинствующей моралисткой. У себя в стране она создала Комиссию Целомудрия и попыталась очистить свой двор от адюльтера (задача, сравнимая разве что с наведением порядка в Авгиевых конюшнях. Крах этой затеи поставил ее в нелепое положение. Екатерина называла ее «Святая Тереза»). Она даже не могла себя заставить произнести вслух имя столь порочной правительницы России. О Екатерине она говорила не иначе как «та женщина». Другие монархи тоже для приличия пошумели, отметив поведение Екатерины недопустимым для правительницы и просто для женщины.

Жизнь при дворе бурлила от интриг, доносов, сплетен и слухов. Придворные считали, что императрица в плену ненасытной страсти (многие из приближенных, слуг и сановников помнили, как предосудительно вела себя в последнее десятилетие своей жизни императрица Елизавета. В поведении ее преемницы Екатерины они усматривали такую же потерю здравого смысла). Немало судачили они о том, когда падет нынешний фаворит и кто займет его место. Поговаривали о том, что опочивальню императрицы тайком посещают всякие таинственные лица. Семьи, где были красивые молодые люди, старались во что бы то ни стало выставить их на показ императрице. К этому времени государыня вернула милость постаревшей и овдовевшей княгине Дашковой и приблизила ее ко двору. Григорий Орлов посоветовал ей подготовить своего привлекательного сына в императорские фавориты. Княгиня гневно отвергла это предложение, а многие матери, не в пример ей, молили Бога, чтобы Екатерина повернула голову в сторону их чада и взяла его на ночь или две. Они надеялись, что наградой за эту мимолетную связь будет богатство и влияние.

При дворе перешептывались, хихикали и высмеивали императрицу, чья страсть к молодым людям поставила ее в нелепое положение. В такой атмосфере, когда императрица изрядно поутратила былое уважение, вполне возможен стал переворот. Народ с беспокойством наблюдал за действиями великого князя, но еще больше волновало всех поведение авторитетного в армии Потемкина, у которого к 1780 году под командованием находились тысячи солдат.