Чувствуя себя непобедимой, Екатерина приняла представителя Густава, графа Маркова. Граф протянул ей официальное послание молодого короля, в котором тот изложил свое окончательное решение по поводу вероисповедания Александры. В письменной форме Густав не мог дать согласия на то, чтобы Александра сохранила прежнюю веру, но он сказал, что готов дать устное обещание позволить ей это.

Екатерина была поражена. Лицо ее сделалось красным. От изумления у нее открылся рот, лицо перекосилось. На помощь ей тотчас бросились встревоженные слуги, но чем поможешь? Оставалось только смотреть, как их государыня медленно приходит в себя. Прошло несколько минут — и к ней вернулся нормальный цвет лица, она снова обрела дар речи.

С Екатериной случился удар. Об этом ее горничные сообщили лакеям, которые, в свою очередь, доложили камергерам, и те уже распространили ужасную новость по всему дворцу. В течение часа об этом печальном происшествии стало известно всему Петербургу. Она была очень больна. В любую минуту ожидали нового приступа. Очевидно, конец был близок.

Гвардейские полки были приведены в готовность. Всполошившиеся придворные устраивали тайные собрания, чтобы сговориться, как действовать в случае смерти императрицы. Единомышленники объединились. Зубов с ужасом заламывал руки и шептал молитвы. Что его ждет в будущем?

Императрица оправилась от удара и, хотя чувствовала себя слабой, занялась устройством судьбы Александры.

В назначенный день в шесть часов вечера придворные собрались в тронном зале. Екатерина, облаченная в парчу, медленно шла к трону. На ее груди сверкали звезды трех орденов. Голову украшала небольшая корона. Только походка и внезапные переходы от бледности к румянцу на впалых щеках говорили о недавней тяжелой болезни. Охваченная волнением, но с улыбкой на губах, Александра в наряде невесты сидела рядом с бабкой, ожидая будущего супруга.

Но Густав не приходил. Время шло. Задержку жениха Екатерина воспринимала как чудовищное оскорбление, но продолжала сидеть на троне, словно окаменевшая. Гнев ее усиливался с каждой минутой. Щеки то бледнели, то становились пунцовыми.

Наконец, осознав, что король не придет, она, ковыляя, вышла из зала и отпустила придворных.

Екатерина кляла шведов на чем свет стоит, но самые отборные ругательства приберегала для упрямого молодого короля. Рассказывали, что она ударила скипетром какого-то подвернувшегося ей под руку шведа, и не один раз, а дважды.

Грубость и рукоприкладство были несвойственны Екатерине. Должно быть, такое поведение было следствием поражения мозга, вызванного ударом. Она была не в себе, потеряла сон, временами чувствовала себя больной и пребывала в оцепенении. Она утратила ясность мысли. И хоть пыталась держаться, как раньше, но это ей удавалось с большим трудом. Она отказывалась от еды и пропускала богослужения, засыпала в самое неподходящее время. Ее кабинет продолжал работать, но без прежней отдачи. Зубов не мог заменить ее, а остальные сановники, встревоженные состоянием императрицы, были озабочены вопросом престолонаследия и лелеяли надежду, что в скором времени недостойный любимчик государыни вылетит из своего кресла.

Утром 5 ноября императрица проснулась и надела свой белый шелковый халат. Она выглядела отдохнувшей и шутливо сказала горничной, что чувствует себя на двадцать лет моложе, и если улучшится погода, можно отправиться в новое путешествие в Крым.