Вместо того чтобы идти к себе, я вновь подня­лась на палубу и едва не столкнулась с Лапшиным, нетвердо ступая, он шел к трапу.

– Завтра головная боль мне обеспечена, – по­жаловался он неизвестно кому, поскользнулся на ступеньках и едва не упал. – Да что за черт!

– Осторожно, – услышала я голос Леры и, вы­глянув, увидела, что она стоит в дверях своей каю­ты. – Я тебе помогу.

– Вы когда угомонитесь? – подал голос Райз­ман.

– Молчу, молчу, – пробормотал Лапшин.

Так Райзман каюты не покидал? Выходит, я на­путала?

Теперь и фонарики на палубе не горели, но небо уже серело на востоке.

– Ты идешь или нет? – спросила Вера подругу, держась за руку Никифорова.

– Посижу пять минут.

– Ну, как знаешь.

Они пошли к трапу, Никифорор взглянул на меня, но заметил или нет, не знаю. Я направилась на нос яхты, не желая встречаться с Анной, она сиде­ла в шезлонге, держа в руках бокал. А на меня сни­зошло умиротворение. Опершись на перила, смот­рела в темную воду и думала о том, что жизнь прекрас­на. Не часто меня посещают такие мысли, оттого я порадовалась и уходить не собиралась.

Минут через десять я услышала плеск, будто что‑то тяжелое упало за борт. “Вдруг Анна свали­лась? – нахмурилась я. – А что, любовалась рекой, как я, и… Чепуха”. Я пробовала отвлечься от этой мысли, но не тут‑то было.

Постояв еще немного, я все‑таки отправилась на корму. В предутреннем свете женская фигура в шезлонге была отчетливо видна. “Ну, вот, – поду­мала я с некоторой обидой. –  Никуда она не свали­лась. Похоже, дамочка уснула”. У трапа я еще раз взглянула на Анну, без всякого к тому желания, и вдруг замерла. Мне не понравилось, как она сидит. Откинутая рука слишком неподвижна, даже для спя­щего человека.

Я направилась к ней, сердце вдруг забилось с бешеной скоростью, вот тебе и предчувствие. Анна полулежала в шезлонге, глаза открыты, волосы всклочены, на шее от уха до уха страшная рана, удар был чудовищной силы. Ей перерезали горло.

– Твою мать, – пробормотала я, глядя на зали­тую кровью грудь девушки, пятно постепенно уве­личивалось, кровь еще шла, значит, убили ее всего несколько минут назад. Я услышала шаги за спиной, резко повернулась, готовая к тому, что столкнусь с убийцей. В двух шагах от меня стоял Никифоров и улыбался, он хотел что‑то сказать, но улыбка тут же сползла с его лица.

– В чем дело? – произнес он испуганно, затем сделал два шага и увидел то, что видела я. – Госпо­ди, – простонал он, – что вы наделали?

– Вы в своем уме? – удивилась я, хотя надо бы­ло бы испугаться, все складывалось для меня черес­чур скверно.

– Так это не вы? А кто?

– Откуда мне знать? Я подошла за несколько секунд до вас.

– Да? Значит, убийца… А как вы здесь оказа­лись?

– А вы?

– Я? Я пошел спать, потом решил покурить, увидел вас…

– Я тоже решила покурить.

– Я видел, как вы прятались, – заявил он.

– Я не пряталась, я просто стояла в тени и не желала вам мешать.

– Все это очень подозрительно, – пробормо­тал он.

– Вот именно. Своими подозрениями вы, Па­вел, поделитесь в милиции… Не трогайте! – рявк­нула я, заметив, что он потянулся к бокалу. – Ниче­го здесь не трогайте до прихода милиции.

– Но… где милиция? Как мы…

– Разбудите Петра, пусть поднимается сюда и прихватит мобильный.