— Все, хватит! — закричал Кучка, стоявший в углу горницы, в которой я показывал свои возможности.

Замерли воины, приходящие в себя, остановился и я. Убивать нельзя, по крайней мере, так открыто, без возможности скрыть свои действия. Вот началась бы операция, и Угрюм, наконец, ударил бы исподтишка, тогда, в шуме и гаме, пора и мне пустить кровь боярскую и людей-кучковцев. А убить сейчас — это путь в никуда, даже, скорее, к моей смерти. Заколют и дело с концом.

— Я понял, что ты сильный воин. Если я одержу победу, я сделаю тебе предложение, которое тебе по нраву придется, — сказал Кучка очень важные слова.

Нет, я не о том, что меня может заинтересовать какое бы то ни было предложение от боярина. Сам боярин сильно низко летает, чтобы я удовлетворился сотрудничеством с ним, находясь в нынешнем своем статусе, уже вровень с Кучкой, а в перспективе, так вровень стану и каким удельным князьям. Важнее другое — сказанное боярином слово «если». Кучка сомневается в том, что победа будет за ним. А еще недавно был полностью уверен в своем гениальном плане. План, действительно, разумный, но мало учитывает противодействие со стороны Братства.

— Не гневайся, боярин, но ты, как сильный и честный воин, должен понимать, что мне, выученному бою, командиру над почти двумя сотнями сильных воинов, тысяцкому, не в чести быть под опекой твоих воинов. И ты прислушайся к моим словам. Улите лучше уйти, как и твоему сыну младшему, — настаивал я.

Боярин вновь ударился в раздумья.

— Если бы мне такое предложил твой воевода Иван Ростиславович, да еще и клятву дал взять в жены Улиту, то я согласился бы. Мне проще думать, что род мой не зачахнет, а Кучково не достанется Юрию. Для того ты просишь к себе еще и Якима, чтобы по правде мои земли достались ему, если я сгину, как и старшие мои сыны-воины? — в очередной раз Кучка показал, что умен и прозорлив.

— Тысяцкому Братства Якиму и его потомкам останутся земли, — отвечал я, не будучи уверенным, что такое случится.

Якиму четыре или пять лет. Никто его сейчас не станет назначать в Братстве тысяцким, хоть бы и простым иноком-воином. Даже княжич Ростислав Иванович и тот пока никто в Братстве. Только совершеннолетние, то есть не младше шестнадцати лет мужчины, могут занимать должности в Братстве, как и быть рядовыми братьями. И пусть в мыслях было сделать своего рода «Суворовское» училище и воспитывать воинов с пяти, а то и с четырех лет, но это планы для того времени, когда Братство будет сильным и богатым, так как подобный проект потребует изрядно ресурсов. А пока еще каждый кусочек железа важен и подучетный.

— Быть боярином, но под рукой воеводы твоего и Братства вашего… — задумчиво проговаривал свои мысли боярин. — Это лучше грядущее для моего сына Якима, чем быть убитым, или остаться без земель и чести.

Я уже было подумал, что удалось, что прямо сейчас Степан Иванович Кучка отдаст приказ на формирование обоза, богатого обоза, я заберу Улиту, Якима, уйду из Куково и стану наблюдать, как городок берут княжеские воины, ну и Геркул с отрядом. После представлю, оставшихся в живых детей Кучки, воеводе, не забыв перенаправить большую часть обоза в свои земли… Так было бы лепо…

— Стража! — закричал боярин и в горницу ввалились пять воинов. — Взять его, можете помять, но не сильно, лишь пусть понимает, что в моем доме только я могу ударить моего же воина.

Боярин резко развернулся и ушел, такие действия были несколько похожи на бегство. Восемь человек, экипированных в броню и с оружием, но при этом слабо понимающих суть рукопашного боя. Если ли шансы? Был бы со мной мой десяток, тот, что Боброка, так положили бы всех без проблем. А так…

Ухожу от удара, бью противника в кадык, он задыхается, в это время успеваю подсечь ногу другому противнику, бью третьего в его наглую рожу своей головой.