Изменить размер шрифта - +

     - Знаете русский?
     - Немного...  Почему вы спросили, когда я  видел  Скорцени  последний
раз?
     - Вы бы его не узнали: так он подсох и еще  больше  вытянулся...  Мне
пришлось устроить пресс-конференцию, чтобы  на  него  хоть  кто-нибудь  из
американцев обратил внимание...  Я сказал  им,  что  мой  шеф  -  человек,
который должен был похитить Эйзенхауэра во  время  Арденнского  прорыва...
Только тогда они, наконец, доперли, что это  Отто  освободил  Муссолини...
Ну, отношение после этого сразу изменилось - взрослые дети, падки на имя и
сенсацию,  слушали,  открыв  рты...  Потом  я   подбросил    американскому
полковнику  Шину  новую  идею:  мол,  именно  Скорцени  вывел  фюрера   из
Берлина...  Тут они  совсем  ошалели,  допросы  за  допросами,  но  уже  с
соблюдением уважительного политеса.  Поняли, наконец,  кто  перед  ними...
Переводил, конечно, я, это позволило мне завязать добрые отношения с янки,
- мы так уговорились с Отто, не думайте, что это была  моя  инициатива,  -
вот они меня и освободили...
     - Когда?
     - Да летом же сорок пятого!
     - А Скорцени?
     - В  главном  -  избежать  самосуда  или  выдачи  макаронникам  -  мы
выиграли,  он  стал   п е р с о н о й,   со   всеми   вытекающими   отсюда
последствиями...  А потом его отправили в Висбаден, на улицу  Бодельшвинг,
там разместился штаб янки...  Прискакали британцы, ревнивые, как  черти...
Загоняли  в  угол  вопросами  по  поводу  калийных  шахт  с    культурными
сокровищами в Линце, которые мы  должны  были  взорвать,  когда  этого  не
сделал Кальтенбруннер, чтобы  не  отдать  янки  Рафаэля  и  Рубенса.  Отто
прекрасно им ответил: "Да, действительно, мы должны были взорвать входы  в
шахту специальными фугасами, на которых стояло клеймо "мэйд  ин  Ингланд".
Вы взрывали точно такие штуки в Голландии, Бельгии и Франции и не  считали
это "военными преступлениями".  Победителям все можно, так?" Ну,  а  потом
нас рассадили, потому что Отто поместили в одну камеру с доктором  Эрнстом
Кальтенбруннером, они жили вместе пять дней, с глазу  на  глаз;  всех  нас
турнули - янки соблюдают табель о рангах...


     Ригельт не знал и не мог знать, что накануне того дня, когда Скорцени
перевели в  помещение,  где  содержался  начальник  имперского  управления
безопасности Эрнст Кальтенбруннер,  "любимца  фюрера"  вызвал  не  капитан
Бовиаш, обычно допрашивавший его, а незнакомый штандартенфюреру  полковник
с седым бобриком и почти таким же, как у Отто, шрамом на лице.
     - Я ваш коллега, Скорцени, потому разговор  у  нас  будет  совершенно
открытым, следовательно, кратким. О кэй?
     Говорил он по-немецки почти без акцента, на очень хорошем берлинском,
видимо, работал в  посольстве,  слишком  отточен  язык,  несколько  отдает
мертвечиной: Скорцени, как и Кальтенбруннер,  любил  австрийский  диалект,
сочный, красочный, но при этом резкий, как выпад шпаги.
Быстрый переход